Может быть, зима запоздало решила перебрать свои богатства, чтобы разом показать их все подлунному миру, и пропустила время своего начального прихода? Снежинки падали не густо, не часто и походили сначала на мелкую манную крупу, которая, полежав немного на земле, исчезала, напитывая влагой почву. Изредка проносился слабенький ветерок. Казалось, что он тоже не готов к натиску, чтобы ударить со всей силой студеного зимнего воздуха. Правда, высоко, наверху, ветер не стеснялся в своих желаниях, крутился, как хотел, то сгоняя пушистые серенькие с белой окантовкой маленькие облачка в небольшое стадо, словно небесных овечек, то разгонялся, разметая собранную отару в разные стороны. Может быть, там, наверху, гулял иной собрат наземного ветерка, постарше, порезвее, пошаловливее. А облачкам было все равно: они весело носились по небу, сталкивались, перемешивались и снова разделялись, им было уютно летать под неярким зимним солнцем. Оно пробивалось до земли своими лучиками, потом снова скрывалось за серо-белой пеленой небесных странниц. Даже постоянный вечный спутник зимы мороз не спешил напомнить жителям нижнего мира, что такое истинный холод.
Но нынче, видимо, вспомнив о своих обязанностях и правах, зима немножко потрудилась: легкий морозец холодил щеки прохожих, ветерок, хоть и не сильный, начал дуть в одну сторону, не мотаясь по разным углам, а из потемневших за ночь облачков высыпа́лись, время от времени, настоящие, еще некрупные, снежинки. Просветы между облаками сократились, солнышко, на миг показав свое лицо, почти тут же скрывалось в следующей туманной полосе.
После полудня картинка в небе стала меняться. Откуда-то, внезапно, расталкивая своих нежных собратьев, проявилась темная, почти черная, тучища, закрывшая собой половину города. Сразу потемнело, и взгляды многих прохожих, вероятно, не очень спешащих, обратились к этому чудовищу. А оно, зависнув над головами, сразу перестало торопиться, словно напугав собою гулявший наверху ветер. Он затих, не дыша, выжидая, во что это выльется. В брюхе черной тучи виднелись вертящиеся полосы разных оттенков, будто она решила перемешать все, что так долго собирала в себя, пробираясь от далеких морских берегов. И остановилась она только потому, что ей понравился лежащий внизу город, совершенно еще не заснеженный. А потом внутри черной громады словно закипело, чудовище, казалось, как-то сжалось, и хлынул снегопад. Сначала даже показалось, что само небо ринулось на землю, желая захватить ее, но потом сплошная белая пелена расслоилась, и мириады крупных снежинок устремились вниз. Они, подобно большим белым бабочкам скользили по воздуху, почти не маша крыльями, и с видимым удовольствием выбирали место для посадки. Большинство предпочло землю, укрывая ее тонким слоем настоящего новогоднего снега. Но были и выбравшие крыши домов, и садящиеся на опустелые ветки деревьев, украшая их своей белизной, а особо шаловливые так и норовили сесть на нос или щеки понравившегося им прохожего, который чаще всего отмахивался от непрошеной гостьи, погруженный в свои, ему одному известные, мысли.
Длилось это нападение, однако, весьма недолго: чуть-чуть укрыл белый пух темную поверхность земли, немного расшевелив прохожих, – а потом все стихло, снегопад прекратился, а черная зловещая туча исчезла, выбросив всё накопленное богатство, которого оказалось мало для такого большого города, и превратилась в еще одну серо-белую небесную овечку. Надземный ветерок не решился растревожить белую перину, боясь нарушить красоту первого снега, и, лишь тихонько пошевелив ветки деревьев, скрылся в своем неизвестном никому убежище.
Улица постепенно пустела, остались только дома, деревья и первый снег.
Из-за поворота вышла компания ребятишек в сопровождении элегантной молодой женщины. Пятеро детей, видимо, одного возраста, звонко переговариваясь, перебегая друг перед другом, постепенно приближались к дому, стоящему недалеко от поворота. Из первого подъезда вышел торопливой походкой пожилой мужчина, держащий в правой руке какую-то ношу, чуть было не поскользнулся на белом покрывале, но удержался, не упал, а направился в сторону, противоположную от детей.
Постепенно компания ребятишек начала редеть. Вот две девочки зашли в шестой подъезд, один мальчик – в пятый, а затем и еще один мальчик направился к двери третьего подъезда, скорчив гримасу в сторону сверстницы, за что и получил угрожающий жест пальцем от женщины. Та, остановившись здесь же, проводила взглядом одинокую девочку, которая жила в первом подъезде, и, когда та повернула в сторону своих дверей, ушла вслед за мальчиком. Скоро на улице станет совсем пусто.
Глава вторая. Девочка Катя
Девочка, которую звали в основном Катей, хотя мама порой называла и Катрусей, и Катюшкой, а папа – Катариной и Кэтти, осталась на улице одна. Пожилой мужчина, который недавно вышел из подъезда, скрылся за углом дома. Она знала этого дедушку, он часто встречался с Катей, жившей на третьем этаже.