Агнесс с детства боялась грозы, однако же, в ночной сорочке, с распущенными волосами, она всё-таки выскользнула из-под тёплого одеяла, подошла на цыпочках к затуманенному окну и припала лбом к стеклу, пристально вглядываясь в окружавший её мрак. Газовые фонари не горели. С неба, сплошь покрытого тучами, лил дождь, образуя стремительные, шумные потоки из смеси глины и песка. На высоком холме, где располагалось кладбище со множеством скорбящих ангелов, старых крестов и накренившихся могильных плит, на которых мох и дожди давно съели даты и имена, рождались новые реки. Как по желобам неслись они по угрюмым и узким дорогам графства Хэмпшир, мощёным каменными плитами, и вспыхивали при свете молний, словно огненная лава. Дул сильный ветер, то уносясь с рыданием вдаль, то вновь грохоча и воя у ночного окна и заставляя дребезжать стекла в рамах. Одинокие деревья гнулись от его порывов, их почерневшие листья то льнули друг к другу, шепча и жалуясь, то, разметавшись в разные стороны, тоскливо трепетали и бились на тонких ветвях. С неба опять ударила молния, обнажив в непроглядной тьме стены старого Винчестерского замка – в эту минуту они производили удручающее впечатление, а ведь в былые времена сам король Артур собирал здесь, за Круглым столом из английского дуба, своих отважных рыцарей – искателей Святого Грааля.
Какое-то необычное беспокойство, какая-то тоска охватили душу Агнесс. Она тихо вздохнула и вернулась в постель, силясь заснуть. Но сна не было ни в одном глазу. Женщина ворочалась, металась по подушке и уже собралась хватить бромистого калия – это хорошо её успокаивало, как вдруг вспомнила, что, зачитавшись романом Джейн Остин, забыла помолиться перед сном. «Это никуда не годится!» – подумала она и, уставившись в потолок, обратилась к высшим силам:
– О Господи, прости грехи мои прошлые. Помоги не прельщаться соблазнами мира сего и избегать мирской суеты. Помоги мне познать Твою волю святую и смиренно с любовью её исполнять. Помоги жить по слову Твоему, по заповедям Твоим, и пребывать в любви Твоей, – шептала она, подняв голову вверх и безвинно сложив ладони.
Не успела она закончить, как раздалось гулкое уханье совы, резкое и жуткое, а в окне, над разросшимися кустами бузины и сирени, вдруг пронеслось что-то серое с двумя сверкающими в темноте янтарными огоньками. Потом послышался топот лошадиных копыт – сначала слабый, но усиливающийся с каждой секундой. Кто-то приближался к их дому, и был уже очень близко. Вот лязгнул дверной засов, запертый ею на ночь, заскрипела деревянная лестница, недовольно запела петлица двери, и свежий ночной воздух со свистом проник в спальню. Страх охватил Агнесс, подступив комом к горлу. Она бросилась будить преподобного, но сон его был столь крепок, что он даже не пошевелился. Оглянувшись на дверь, Агнесс вздрогнула, увидев перед собой тень, напоминавшую женский силуэт. Кто-то стоял в их спальне, всего в нескольких шагах от неё. Слабый лунный свет освещал очертания высокой, стройной фигуры, но лицо человека оставалось в темноте.
– Кто вы? – вскрикнула Агнесс, пытаясь прогнать свой жуткий кошмар. Ей хотелось надеяться, что голос не дрогнул. – По какому делу вы вторглись в наш дом посреди ночи?
Но ответа не последовало. Агнесс прищурилась, окидывая фигуру напряженным взглядом. Очередная вспышка молнии озарила в мертвенно-бледном свете каждую чёрточку лица женщины. Она увидела вьющиеся волосы, выбивавшиеся из-под одеяния с капюшоном, зелёные глаза на совершенно белом лице, в котором не было ни кровинки: сверкающие и резкие, как клинок из стали, казалось, они пронизывали её. В глубоком вырезе, неугодном Господу и людям, круглилась наполовину открытая грудь, похожая на два свежесорванных яблока, на которой покоилась золотая цепь с медальоном в виде совы.
– Что вам нужно от нас? – переспросила Агнесс в смертельном волнении и бросила взгляд на длинную чугунную кочергу у камина, которой она обыкновенно ворошила угли.
Не проронив ни слова, женщина приблизилась к ней так, что Агнесс уже слышала её глубокое дыхание: бедняжка, она зажмурилась и попыталась представить, что это сон. Между тем незнакомка прильнула к ней и, обвив руками её живот, сжала его, подобно тискам. Напрасно Агнесс вырывалась, трепеща от ужаса, точно ждала внезапно выпущенных когтей – через мгновение она напрочь обессилела и онемела, явственно испытав при этом, как что-то неведомое и горячее медленно наполняет её плоть. Не в силах пошевелиться, она мысленно уже приготовилась к худшему, ожидая, что женщина убьёт её.
– Я дарую тебе долгожданное дитя, – вдруг раздался властный голос, полный энергии и силы. – Это будет дочь. Ты наречёшь её Лейлой и наденешь на её шею вот этот амулет, – женщина сняла с себя золотую цепь и протянула её Агнесс. – Запомнила? Ты произведёшь на свет девочку, а потом отдашь её мне…
Веки Агнесс разом отяжелели и смежились. Она осязала блаженное умиротворение, чувствовала, как сладкая дремота опускается на неё – она позволила ей овладеть собой.
К утру прояснилось, и радостные лучи солнца беззаботно ворвались в маленький дом, сложенный из серого камня и увитый жимолостью и плетистыми розами,