Если, например, арест, а вернее его отсутствие, станет тем фактором, который позволит подковерную возню выиграть Гришину. Тогда к власти придет совсем другой человек.
В принципе, и хрен бы с ним. Судя по тем обрывочным сведениям, которые имелись у меня о первом секретарей горкома, он – совсем неплохой вариант для руководящей должности. Отец Исаева говорил об этом Гришине с заметным уважением.
Но… вдруг такой поворот радикально изменит будущее. Например, Союз не развалится. Мало ли.
Всего того, что должно быть, Перестройки, убойных, во всех смыслах 90-х, не случится.
Во-первых, я не могу знать наверняка, хорошо это или плохо. Ждать надо, как минимум, лет сорок, чтоб понять. А во-вторых, что с нами-то тогда? Со мной и Мажором. С настоящими. Вдруг олигархи вообще как явление перестанут существовать. И отец Мажора, настоящий, может не стать тем, кто он есть. А там… и Мажора может не быть.
Я задумался, поворачивая эту мысль то одним, то другим боком. Потом решил, нет. Без моего товарища по несчастью будет, наверное, скучно. Не готов я из этих двоих, директор гастронома или Мажора, выбрать первого. Нормальный он человек, да. Но… Но Мажор – свой. Тот еще, конечно, козел. Но свой.
Насчёт себя, в принципе, особо не переживал. Мой отец – мент. Был им с самого начала и другой судьбы ему точно не видать. Это – склад ума. Отношение к жизни определенное. Да и прокурорская должность тоже для бати неизбежна. Он хотел этого. Стремился. Не столь важно, в Союзе или нет. Так что, моя жизнь особо не поменяется. А вот Мажор…
Поэтому я молча таскал коробки, разгружал вновь прибывший товар, фасовал продукцию по отделам, как и остальные мужики. Для себя решил, не хрена совать нос. Моя задача – смотреть и наблюдать. Все. Собирать информацию. Что потом делать с информацией, разберёмся по ходу. Сливать все подряд точно не буду. Хотя, опять же, я по сути ничего глобально не решаю. Соколова один черт расстреляют. Даже не посадят. Вот, что обидно. Деталей не помню, потому что особо не интересовался этой темой. Но, если не ошибаюсь, мужику прилетит смертный приговор.
В общем, я был настроен держать нейтралитет и никуда не лезть. Но потом ситуация изменилась. Мое мнение – нет. Менять события опасно. Я все так же в это верил. А вот ситуация – да. Она изменилась. Началось все с ремонтников и нашего обеда.
У нас был перерыв. Когда говорю «у нас», имею в виду грузчиков. Мы расположились у черного входа, на улице. На ступеньках, которые вели в подвал. Погода была отличная. Решили, чего ошиваться в магазине. Уж на него точно насмотримся.
Михалыч расстелил неизменную газетку, достал завернутые в кусок бумаги домашние котлеты, хлеб, нарезанный ломтями, маринованные помидоры. Леонид притащил две бутылки компота, свойского приготовления. И здоровый кусок пирога с яйцами, зеленью и луком.
У меня только ничего не было. Я так торопился, что забыл бутерброды, которые даже заранее приготовил с подачи Тони.
– Ну, молодец! – Михалыч похлопал меня по плечу. – Сразу видно, армейская школа. Никаких тебе глупых вопросов. А что? А куда? А зачем? Сказали, неси. Взял и понес. Сказали, ставь. Взял и поставил. Я армию уважаю. Она из мальчика мужика делает. Учит дисциплине. И своему сыну так сказал. Хочешь понюхать взрослой, самостоятельной жизни, иди в армию. Самое оно. А жена, ты понимаешь… Жалко ей сыночка. Представь себе. Говорит, как же он там один. Я как услышал, обалдел. Говорю, ты чего баба плетешь. Вот Стас…
Лидер местных грузчиков снова ударил меня по плечу. Это, видимо, проявление высшей степени уважения с его стороны. Но я, без ложной скромности, работал на совесть. Чтоб реально оправдать доверие Михалыча, старался выложиться по полной. Он так-то меня впервые вообще видел. А все равно не забыл про обещание. С директором переговорил. Но еще механическая работа отвлекала от мыслей. Ходишь, носишь, башку себе ничем не забиваешь.
– Вот Стас – молодец. – Повторил Михалыч, – И не стыдно за него просить. Видишь, как… Я сказал Юрию Константиновичу, мол, хороший парень. Так и оказалось. Да ты ешь, ешь… Уработался. За троих вкалывал.
Михалыч подвинул ко мне котлету, кусок хлеба. Леонид протянул бутылку с компотом. Видимо, я прошел некую поверку и мужики признали меня своим.
Вообще, конечно, есть хотелось охренеть как. Физическая работа очень способствует крепкому, хорошему аппетиту. Поэтому, выкобениваться я не стал. Взял хлеб. Котлету положил под него, а не сверху. Эта фишка у меня с детства. Когда впервые увидел «Простоквашино». Еще пацаном решил проверить слова Матроскина. Самое интересное, реально оказалось вкуснее. Я, конечно, не делаю бутерброды «наоборот» постоянно. Это было бы странно. Но когда сильно проголодаюсь, всегда именно так кладу. Котлету не на хлеб, а под хлеб.
– Эх, мужики, что-то будет. – Выдал вдруг Михалыч. Он даже перестал жевать и смотрел на нас очень серьезно. Переход был слишком неожиданный. Я, например, вообще не понял, о чем он. А вот Лёня врубился сразу.
– Ты