*А. Эйнштейн
Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека.
* В.В. Маяковский
Эпизод I
Вся история этого мира способна уместиться на одной странице карманного путеводителя, проще говоря, её можно уместить в несколько строк:
«Они жили долго и счастливо, пока не приспичило повеселиться от души».
Сегодня наступил ещё один день. Наступил, раздавил и заставил выжить. Выжитый весь, до конца, до самого дна, до последней капли.
Тебе когда-нибудь хотелось забыть всю свою жизнь? Забыть как зловещий ночной кошмар, как гнетущий эпизод из постыдного и туманного прошлого? Забыть, стереть из памяти людей их имена, голоса, номера телефонов…
Я пытался и, по-видимому, перестарался, ибо теперь моя незавидная участь такова: я обнаружил себя у пристанища зловонной помойки и если следовать логическим объяснениям, то я только что умер точнее десять минут назад, как подсказывали мои наручные часы. Пульс покойника их явно озадачил – время остановилось, цифры замерли на полуночи и электронный циферблат погас. Очередная дешёвка подумал я, усаживаясь на корточки возле своего бездушного тела, которое для пущей убедительности оставалось обвести мелом как в детективных фильмах.
Приглядевшись, я увидел очертания мусорных баков. И надо же было так вляпаться! Мне думалось, что это смердит моя внезапная смерть, но, увы и ах! Так тошнотворно воняла непригодная и затхлая масса жизнедеятельности, которая гнилыми ошмётками вываливалась наружу. Переполненные баки вероятнее не привлекали даже падальных мух, которые дохли, не долетая до источника этих зловоний. Неудивительно, что я преставился возле забытой всеми помойки. Однако не буду лукавить, виной тому моя непревзойденная способность находить себе во вред, причём с завидным постоянством, лихие приключения. Да уж, не думал я, что вот так суждено мне обрести смерть для ещё одной жизни, чтобы начать другую.
– Эй! – Прокричал я. Мне ответила тишина и мой желудок, который ворчливо заурчал, требуя обильного ночного перекуса. К чёрту всё! Я не собираюсь пускаться во все тяжкие и ублажать грех чревоугодия!
Позади меня была стена – кирпичная холодная и я припал к ней спиной. Кругом царила и давила на глаза непроглядная тьма. Держу пари, этой ночью кто-то сжульничал, обокрав жителей неба, прибрав к рукам все звёзды и Луну. К слову, наступил мой персональный судный день: ни уличных фонарей, ни света в конце тоннеля.
Тяжело вздохнув, я сполз по стене и, усевшись на земле, закрыл глаза. Голова моя свесилась, и я почувствовал, как накопившаяся за годы усталость постепенно оседает на моих угловатых плечах, скапливается и давит. Раздавливает. Вдалбливает в меня понимание, что я ослаб и выдохся за эту бесполезную жизнь, которая не стоит и ржавой кофейной банки.
Не в силах пошевелиться, испытывая странное состояние больше похожее на сонный паралич, я с ужасом обнаружил книгу в своих руках. Я знал, я отчётливо понимал, что в ней записана вся моя жизнь со всеми отсылками и сносками во всех подробностях. Причём возникла эта книга сама собой, самым обычным и привычным для неё способом – просто взяла и появилась, как свидетельство о смерти. Рядом с той же силой невыразимо смердела прежняя жизнь, но только с истёкшим сроком годности. Подул ветер и я понял, что скоро рассвет. Мне некуда идти. Я один.
Можно подумать, что тьма напугалась моего смертельного одиночества и стала отступать, а помойные баки прорисовываться всё чётче будто их дорисовывал невидимый художник, как вдруг я увидел их грязно-зелёный цвет. Впрочем, грязным цветом здесь было вымазано всё, включая воздух и меня самого, даже эта стена и сетка для забора, которая отделяла этот черный вход бара от мало знакомой мне улицы, имела замшелый и искорёженный вид. Именно эту сетку и осветили первые проблески рассвета, и крошки света просочившись сквозь неё, золотистыми пылинками упали на моё бледное тело. Послышались шаги, я вздрогнул и резко поднялся с земли.
Никого не было видно только странное ощущение неотъемлемого присутствия чего-то потустороннего, словно это что-то смотрит на тебя своим всевидящим и вездесущим оком и от этого не то чтобы жутко становится, а как-то даже неловко, ибо вдруг мне приспичит справить нужду и что тогда? Это любопытное око смущённо отвернётся? Дескать, извини, ты имеешь право уединиться, но вот несчастие, я уже знаю и вижу всё наперёд. И даже могу сказать, чем и когда подотрёшь свою задницу, так что смирись.
– Разочарован?
Убаюкивающий бархатный голос прозвучал в моей голове, словно всегда в ней жил и вот соизволил вступить в переговоры.
– Скорее ты ждал, – раздалось вновь.
Я обернулся и увидел невысокого толстенького человека в розовой рубашке, которая была заправлена в широкие бежевые брюки. Человек лукаво улыбнулся, явно испытывая удовольствие застав меня врасплох.
– Ну, что смотришь, разинув рот?
Надо признать, что я обомлел, не от внешнего вида,