Русалочка. Ганс Христиан Андерсен

вья и цветы, с такими гибкими стеблями и листьями, что они шевелятся, как живые, при малейшем движении воды. В этой чаще шныряют маленькие и большие рыбы, точь-в-точь как у нас птицы в лесу. На самом глубоком месте стоит коралловый дворец морского царя с высокими стрельчатыми окнами из чистейшего янтаря и с кровлей из раковин, которые то открываются, то закрываются, в зависимости от прилива и отлива. Это дивное зрелище, ибо в каждой раковине лежат блестящие жемчужины такой красоты, что любая из них украсила бы корону любой королевы.

      Морской царь давным-давно овдовел, и царским хозяйством заправляла его старуха-мать, женщина умная, но очень гордившаяся свой знатностью, – на хвосте у нее сидела целая дюжина устриц, тогда как вельможам полагалось только по шести. Вообще же она была женщина достойная, особенно потому, что очень любила маленьких морских принцесс, своих внучек. Их было шестеро, и все прехорошенькие, а младшая – лучше всех: кожа у нее была нежная и прозрачная, как лепесток розы,

      а глаза синие, как глубокое море.

      Но у нее, как и у других русалок, не было ножек, их заменял рыбий хвост.

      День-деньской играли принцессы в огромных дворцовых залах, где на стенах росли живые цветы. В открытые янтарные окна вплывали рыбки, как в наши окна иной раз влетают ласточки. Рыбки подплывали к маленьким принцессам, ели из их рук и позволяли себя гладить.

      Перед дворцом был разбит большой сад, в котором росло много огненно-красных и синих деревьев; их ветви и листья всегда колыхались, плоды сверкали, как золото, а цветы пылали, как костер. Сама земля там была усыпана мелким песком цвета серного пламени, и потому дно морское отливало каким-то удивительным голубоватым блеском, – можно было подумать, что витаешь высоко-высоко в воздухе, причем небо у тебя не только над головой, но и под ногами. В безветрие со дна можно было видеть солнце; оно казалось пурпуровым цветком, венчик которого излучал свет.

      Глава II. Дочери морского царя

      

саду у каждой принцессы было свое местечко; тут они копали землю и сажали цветы, какие хотели. Одна сделала себе цветочную клумбу в виде кита; другой захотелось, чтобы ее клумба походила на русалочку; а младшая сестра сделала клумбу круглую, как солнце, и засадила ее ярко-красными цветами. Странная девочка была эта русалочка – такая тихая, задумчивая… Другие сестры украшали свои садики разными разностями, добытыми на затонувших кораблях, а в ее саду были только алые цветы, похожие на далекое солнце, да прекрасная статуя мальчика из чистого белого мрамора, упавшая на дно моря с какого-то погибшего судна. Русалочка посадила у статуи розовую плакучую иву, и она пышно разрослась: длинные тонкие ветви ее, окутав статую, почти касались голубого песка, на котором колебалась их фиолетовая тень. Так, вершина и корни, казалось, играли, пытаясь поцеловать друг друга.

      Больше всего любила русалочка слушать про людей, что живут наверху, на земле, и бабушка должна была рассказывать ей все, что только знала о кораблях и городах, о людях и животных. Особенно занимало и удивляло русалочку то, что цветы на земле пахнут, – не то что здесь, в море! – что леса там зеленые, а рыбки, которые живут на земных деревьях, поют очень звонко и красиво. Бабушка называла «рыбками» птичек, иначе внучки не поняли бы ее: они никогда в жизни не видели птиц.

      – Как только одной из вас минет пятнадцать лет, – говорила бабушка, – ей разрешат подниматься на поверхность моря, сидеть при свете месяца на скалах и смотреть на плывущие мимо корабли; она увидит земные леса и города.

      В этот год старшей принцессе как раз исполнялось пятнадцать лет, а другим сестрам – все они были погодки – приходилось еще ждать того дня, когда им разрешат всплыть наверх; и дольше всех должна была ждать младшая. Но каждая обещала рассказать сестрам о том, что ей больше всего понравится в первый день, – им было мало рассказов бабушки и хотелось знать обо всем на свете как можно подробнее.