так бы никто не услышал, она совсем одна. Этот утренний ритуал продолжался много времени, но сегодня она должна взять себя в руки, привести в порядок свою внешность и придушить тревогу. Огромных усилий требовалось ей, чтобы хоть на мгновение заставить замолчать мысли, бушующие в голове, провоцирующие симптомы в теле и невыносимое желание закончить все раз и навсегда. Она старалась не обращать внимание на головокружение, тошноту, слабость в ногах и раздирающее сердцебиение. Каждый вдох казался последним, а выдох срывался на истерику. Ком в горле не давал возможности произнести ни слова, да и говорить их было некому. София достала длинное легкое платье, собрала влажные волосы в красивый высокий хвост, надела на худощавые руки жемчужный браслет и элегантные часы. Чуть нежной туалетной воды…все остальное скроет медицинская маска, заплаканные глаза спрячет под солнечными очками. Взглянув на время, София поняла, нужно поторопиться. Она быстро сварила овсяную кашу, переложила ее в термос, собрала бутерброды, чай, фрукты и предметы гигиены. В шесть пятнадцать она вышла из дома с огромным тяжелым рюкзаком и через двадцать минут уже подъезжала к старой кирпичной пятиэтажке на окраине города. На лбу крупными каплями появился холодный пот, руки тряслись, а сердце сбивалось с ритма, паника! Паника, что сейчас она не увидит его, поднимется на третий этаж, а может нет…может он лежит на лестнице?! Может ему стало плохо! Может он умер еще ночью! Может! Может! Может! Голова закружилась, руки побелели на руле. Машина повернула на узкую дворовую дорожку, и Соня выдохнула. Несмотря на скверное самочувствие, он уже сидел на лавочке рядом с подъездом, его пунктуальность даже сейчас удивляла, никого кроме него на улице не было. Раннее прохладное утро, невероятно тоскливое и пасмурное. Он ждал, низко опустив голову и тяжело дыша, потом с трудом поднявшись сел в машину. Пакет с медицинскими документами и значок инвалида, все что он носил с собой. София взглянула на его старые ботинки на шнурках и сильно растянувшиеся джинсы, потом посмотрела на исхудавшее измученное лицо, очки с треснутым стеклом и грустные голубые глаза. «Папа, как прошла ночь? Снова беспокоили боли и температура?» Отец кивнул и глубоко вздохнул, София поняла, что говорить ему тяжело и не стала доставать расспросами, что он в ужасном состоянии было очевидно. Она перевела разговор на отвлеченную тему и что-то тихо рассказывала ему всю дорогу до больницы. София бегом поднялась на третий этаж и заняла очередь в процедурный кабинет, потом вернулась за отцом. Они сидели и тихо беседовали, София достала термосы из рюкзака и аккуратно стала уговаривать отца поесть, как маленького ребенка. Она билась за каждую ложку каши, за глоток чая, сейчас эта ложка была равна одному дню его жизни. Они понимали это оба, и каждый старался изо всех сил.
Ненадолго оставив отца в холле, София побежала оформлять недостающие документы для проведения химиотерапии. Она шла по длинному узкому коридору, стараясь не смотреть на людей, сидящих на жестких банкетках по обе стороны. София прекрасно знала, что может увидеть в этих лицах: боль и отчаяние, дикий страх смерти, слезы от бессилия перед этой коварной болезнью, страдания, а хуже того – полное безразличие, сидящих рядом родственников. Сколько раз она видела, как молодые здоровые парни привозили своих пожилых больных родителей и с полным отвращением к «этой публике онкобольных» пытались спрятаться за экранами телефонов. Но нельзя их осуждать! Каждый пытается пережить эту историю, пусть и косвенно коснувшуюся его. Кто-то фальшиво улыбается, пряча слезы и кричит: «Я буду бороться! У меня прекрасный настрой!» София точно знала, какая дикая зловещая тревога скрывается за этими оптимистичными фразами. Но самые тяжелые лица «смирившиеся», они знают, что все уже случилось и тихо ждут своей участи. Да, они приезжают в больницу, получают лечение, но их глаза уже умерли, в них пустота и обида: «Почему это случилось со мной? За что?» Такие пациенты приезжают одни, или их привозят социальные службы. Они не напрягают близких и смиренно принимают свой одинокий и жалкий конец. Но всех этих людей, разных по социальному статусу, финансовому достатку, интеллекту, жизненной позиции и внешности объединяет одной – боль! Боль душевная и физическая! Ее нельзя описать словами, нельзя почувствовать. Боль от того, что не сделали, не смогли, не успели или не захотели, боль от разочарования в собственных чувствах и поступках. Сколько мыслей и эмоций у столпившихся за дверью процедурного кабинета! Теперь у них есть время оценить, обдумать, а вот шанс изменить уже дается не всем.
Но есть искорки на этом темном небе, их немного, но когда встретишься глазами с такими, то невольно улыбнешься и мысленно пожелаешь им справиться. Чаще всего это женщины, они просто не могут себе разрешить, а точнее позволить своему страху и боли вмешиваться в их жизнь. Они знают, что на них держится весь их маленький мир. Они наделали много ошибок, сбились с пути, но сделали это настолько искренне, ради кого-то или чего-то. Они были так уверены, что поступают правильно. И эта болезнь как передышка, как повод остановиться, задуматься, попробовать разобраться. В этих вонючих коридорах, в ожидании тошнотворной химии, с платком на голове, прикрывающим лысину, они вдруг начинают чувствовать вкус жизни, что оказывается умеют рисовать, или хотели научиться играть в теннис, может хотели увидеть Байкал…столько всего, а что же мешало?! Казалось, все
