ISBN 978-5-0064-3109-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Ррроман Рай и в раю… странное словосочетание, размышлял Роман, наблюдая за зеленой собакой. Она мирно паслась рядом с лошадьми, с аппетитом пощипывая травку, почесывая пятой ногой ухо на третьей голове.
Вот ведь бывает… – думал Роман – Зачем собаке пятая нога, когда есть и шестая и седьмая? А что будет, если каждой ноге придать особое положение, чтоб в итоге получился Шива мохноногий… или махнарукий?
Вдруг нервно моргнул третий глаз и Роман почувствовал чье-то присутствие. Это был Васька из соседнего подъезда, за ночь его уши покрылись отличной шелковистой шерстью и вытянулись в неописуемом заячьем восторге. Хвост нервно подрагивал в предвкушении серьезного разговора.
– ЗДАРОВа РоМаНиЩеееее!!! – Глаза Васьки в этот момент бегали по всему периметру лица, сталкиваясь и ругаясь матом.
– Угу… – сказала Незнакомая Невидимая Птица.
– Ни хрена се… – ответил Роман.
Тихо приближался какой-то неясный шум.
Через минуту уже отчетливо было слышно мерное цоканье копыт. Прямо по середине улицы к ним во весь опор скакал…
Пьяный Ванька-кентавр. Каждая из восьми его ног норовила наступить на предыдущую. Поэтому «весь опор» был похож на «мазурку в аллюре» или на «третью часть марлезонского балета», восьминогой, пьяной в хлам балерины.
Громко фыркнув для приличия, Ванька остановился как вкопаный… нууу «вкопанным», это можно было назвать с боооольшой натяжкой, ибо бремя выпитого коньячного пойла давало о себе знать. Ноги попеременно подгибались и от этого казалось, что партия «балерины» все никак не может закончится.
С трудом подогнув четыре задние ноги, Ванька плюхнулся на свой обширный зад. Потом, ещё раз фыркнув, уже для важности, он громогласно заявил:
– КАКОЙ ЧЁРТ ВАС ЗАНЁС В ЭТОТ ЧЕРНОБЫЛЬ?!
От зычного гласа вокруг на версту полегла трава, птицы падали замертво, сражённые невиданным оружием, грибы лопались как хлопушки. В соседнем квартале рухнуло две пятиэтажки. Роман медленно поднял голову и тихо так сказал:
– А вы знаете… сколько ангелов может поместится на кончике иглы?
Напряженная тишина опустилась на поляну. Только Ванька-кентавр бубнил затихающим эхом «быльбыльбыльбыль…". Это всегда с ним происходило. Когда внезапный вопрос застигал его врасплох, он повторял последнее слово предыдущей фразы, чтобы не потерять связь с реальностью. Если же он переставал это делать, то личная трансформация была непредсказуемой. В итоге он мог превратится во что угодно – власть формы безраздельна, огромна и если ее потерять, то вернутся почти невозможно…
Васька, яростно перекинув нос с левой стороны на правую, ударил кулаком в ладонь, сопроводив это движение вполне конкретным словом:
– БЛЯ! Прекратите вибрировать уважаемый Иван Кентаврович. Сколько можно?
Тут, словно по щелчку неведомого режиссера, Ванька начал переливаться всеми цветами радуги и…
Превратился в тысячу ангелов на кончике иглы… Они все спорили и орали, лягаясь всеми частями предыдущего тела. Переходный период при трасформации штука тонкая.
На поляне поднялся такой гвалт, что не Незнакомая Неведомая Птица выпорхнула из своей полудремы и с тихим всхлипом начала сползать с ветки на Землю Обетованную.
Это ж целое незабываемое зрелище – пьяные дерущиеся и грязно ругающиеся ангелы на кончике иглы. Васька оторопело сжимал ладонью кулак, от удивленья растопырив глаза аж до затылка. При чем в каждом глазу носились уже по два зрачка, словно шарики в арконоиде.
Роман достал сигареты и молча затянулся.
Задумчиво, выпустив струйку дыма, Роман вдруг произнес:
– Опуел – это состояние души… Как в детстве. – И улыбка тихой радости озарила его лицо.
Говорящие Ежики, Васьки с лохматыми ушами, бывшие Ваньки-кентавры… Все это сосуществует в великом единении. И только в детстве видишь все это широко раскрытыми глазами. И каждая пушинка имеет единственное, ни с чем не сравнимое предназначение.
И если было суждено претерпеть измену Жены, с этим писаным красавцем Васькой, значит это было необходимо в продолжении пути.
Роман чихнул и рассыпался в миллиард маленьких говорящих Ежиков. При этом сознание Романа разбежалось на миллиард маленьких частичек, осознающих свою истинную сущность. «Я – Роман.». Сигарета чуть повисела в воздухе и беззаботно плюхнулась в траву.
…Романа подотпустило. «Привидится же такое.» Он все так же сидел на поляне, а прикуренная сигарета сгорела всего лишь до половины. Давешние мысли о измене Жены нахлынули с новой силой.
Как странно, думал Роман, как бы я не глушил боль, она всегда возвращается и никуда не уходит,