Она вошла, такая нарядная, в черном с серебром платье, с брильянтами в рыжих волосах, и ее белая гладкая кожа блестела, выделяясь на черном фоне платья.
– Антония, не надо быть глупой, – сказала она беспомощно, глядя на маленькое побледневшее личико со следами слез и трогательными испуганными глазами. – В чем дело, скорей скажи мне, у тебя что-нибудь болит?
Тони покачала головой в знак отрицания.
– Почему же ты кричишь?
Молодой мозг Тони, сбитый с толку новой обстановкой, неуверенно пытался объяснить, что с ним.
– Он снова явился, – всхлипывала Тони, – а если он явится в монастырь, то некому будет прогнать его.
Леди Сомарец очень торопилась. Ей действительно некогда было разгадывать глупый детский бред.
– Я думаю, ты просто поела слишком много пудинга, – сказала она Тони и тут же обратилась к девушке: – Дайте ей касторки, Мэннерс. – С этими словами леди Сомарец ушла.
Тони яростно отбивалась от запаха «масла печали». Это был ее первый опыт, но она обонянием чувствовала, до чего оно отвратительно.
Сэр Чарльз вошел в комнату.
При виде его Тони перестала кричать.
Она протянула к нему свои тонкие ручки.
– Он вернулся, – сказала она.
– Кто? – мягко спросил Чарльз, присев на край кроватки и отпустив добродетельную Мэннерс. – Кто, Тони, скажи мне, дорогая?
– Отец, – сказала она, плача, – таким, какой он был последнее время. – Она дрожала при воспоминании. – В монастыре некому будет прогнать его, сюда он не является из-за тебя.
Чарльз обвил ее рукой, и счастливые слезы облегчения от его присутствия полились на грудь его белой рубахи. Он посмотрел на мокрые пятна и подумал, сколько времени может он еще уделить Тони, до того как пойти переменить рубаху.
– Твой отец не может вернуться, – сказал он, – он никогда уж к вам не придет. Ты веришь тому, что я говорю, Тони? Ты знаешь, что я тебе никогда не скажу неправды.
Она кивнула.
– Ты его прогонишь?
– Я обещаю, – серьезно ответил Чарльз.
– Ты славный парень, – сказала она, совсем уже сонная.
Чарльз в темноте улыбнулся ее выражению и держал ее, пока она не заснула. Тогда он осторожно опустил ее на кровать и отправился обедать. Ночью Тони еще раз проснулась, вспомнила, как она испугалась, но воспоминание уже не казалось ей ужасным. Она поделилась своим ужасом с дядей Чарльзом, и он ее понял – в этом была вся разница.
Множество людей горько жалуются на то, что «их не понимают». Эти несчастные «непонятые» создания постоянно твердят об этом, как будто бы речь идет об особом их личном достоинстве, заслуживающем