И всё же однажды Небеса умоются кровью.
Меня зовут Рен, и это моя история.
– Опять на побегушках у своей демоницы-сестры? – скалится Бохай. – Скорбная умом ведьма, которая только и может, что ногами махать с утра до ночи. Как будто в ступени твоей сестрички есть хоть капля её заслуг. Любой подтвердит, звёздным детям всё даётся даром.
– Вот-вот, – поддакивает его спутник, один из трёх, – какой парень свяжется с такой бесноватой? Сидеть ей без жениха до самой смерти.
– Не то чтобы ваш поганый род следовало продолжать, так или иначе, – с торжеством подключается ещё один. – Сгинет, туда ему и дорога.
Со вздохом я разворачиваюсь, поочередно оглядываю собравшихся и медленно говорю:
– Дружеский совет, если захлопнуть вовремя пасть, твоя зависть будет не настолько очевидна, Бохай. Я, конечно, всё понимаю, обидно, когда девушка на четыре года младше гоняет тебя пинками по всей тренировочной площадке, но это не страшно. Да, кому-то благоволят Небеса – он рождается с талантом, как Лин, и развивает его каждый божий день, проливая пот и кровь. А кто-то до самой могилы остаётся бездарным выскочкой, только и умеющим трясти отцовской набитой мошной, верно?
Хочу добавить ещё пару слов в адрес той болтливой парочки, но Бохай рявкает:
– Повтори, что ты сказал?!
– Ты не только тупой, но и глухой? – я сверлю его холодным взглядом. – Тогда позволь мне объяснить на доступном для тебя языке. Ты. Не достоин. Стряхивать. Пыль. С сапог. Моей. Сестры. Так понятнее? – говорю я медленно, будто беседую с ребёнком или душевнобольным.
Стоящего напротив меня парня отличают тонкие черты лица с претензией на аристократизм, а также нос с горбинкой, доставшийся ему от матери. Вся его физиономия сейчас так и выражает презрение к окружающим и в особенности ко мне. Длинные чёрные волосы он зачёсывает назад и связывает в хвост атласной лентой. Естественно, когда не нужно работать в поле или лесу, можно и косу до пола отрастить. Сейчас, как и всегда, он одет в дорогие шёлковые одеяния с широкими рукавами. Их украшает искусная вышивка, подчёркивающая его высокое положение.
Единственный и любимый сын старейшины, как-никак.
Вокруг нас простирается пустырь за стенами единственной в нашем поселении школы боевых искусств. Небольшая площадка, выжженная одной из техник Мастера Вэнга ещё в те времена, когда здания школы не было и в помине. Он тогда только пришёл в деревушку и предложил свои услуги в обучении юных адептов Пути, а старейшина попросил его показать своё мастерство.
Результат этой демонстрации лежит под подошвами моих перелатанных сапог. Незаживающий долгие годы шрам на теле нашего дикого густого леса. Природа, полная безудержной силы, способна залечивать такие раны за считанные годы, но уже минуло несколько десятков лет, а эта выжженная разрушительной энергией истрескавшаяся, как после засухи, земля всё ещё не вернула себе прежний облик.
– Вы слышали это отребье? – ухмыляется Бохай, глядя на своих подпевал. – Видать, упавшая сосна выбила из него последние мозги. Ощутил себя бессмертным, не иначе.
Трое парней, его вечные прихвостни, отпускают наигранные смешки. Такие же надменные ублюдки, что оценивают людей по размеру их кошелька. Выглядят, словно охрана, хотя они слабее его. Вечно у него на побегушках, чтобы сам Бохай не пачкал лишний раз руки.
У них, конечно, есть имена, но я стёр их из памяти за ненадобностью уже в тот день, когда впервые услышал. Про себя называю их Рябым, Потным и Костлявым. Как несложно догадаться, первого покрывают оспины, второй неуёмно потеет и вечно трёт влажные руки, а третий отлично подошёл бы любой хозяйке в бульон вместо супового набора. Все они достигли второй ступени, в то время как сам Бохай достиг пика третьей ступени.
– Да брось, – отвечает ему Рябой, – грешно задевать убогих. Он же так и не прорвался. Всё сидит на первой ступени. Не Карп, а так, мелкий пескарик!
Бохай скалится, оценив шутку, и продолжает:
– Во-первых, прежде чем на людях показываться, – кривится он, – сначала бы в порядок себя привёл. Глаза мозолишь своим рваньём.
А вот это неправда. Одежда у меня поношенная, но ухоженная, все дырки лично зашиваю.
– А, во-вторых, как мне рот не затыкай, мои слова от этого правдой быть не перестанут. Матери стоило бы потребовать у повитухи деньги назад, когда твоя сестрица появилась на свет. Уверен, в детстве ваши родители бросили эту лесную суку волкам, но те вернули её обратно.
– Как говорит Мастер Вэнг, зависть – это искреннее признание чужого превосходства, – холодно отвечаю я, ставя на землю корзину с обедом, который нёс для сестры. – Ничего страшного, ты тоже когда-нибудь возьмёшь четвёртую ступень. Как отец накупит новых пилюль, так и возьмёшь.
От моих слов лицо Бохая идёт алыми пятнами,