В начале осени я приехал к местному участковому, единственному на три близлежащих поселения. Он был немногословен, пожелал удачи, показал дом, в котором я буду временно проживать: по щедроте душевной мне выделили комнату в отапливаемом здании бывшей библиотеки. Затем мы пошли в медпункт, и меня передали в руки фельдшера Елены – молодящейся женщине средних лет. Список обязанностей оказался совсем скромным: прийти к восьми часам, отметиться, вымыть пол в коридоре и процедурной, потом могу быть свободен.
Сказка.
Первое время я и не думал о заработке, очень много гулял, бродил по лесам и полям в гордом одиночестве. К началу зимы стал брать заказы в интернете, но дело не шло, коды не писались, логотипы не рисовались, а в груди давило и щекотало неприятное чувство от невыполненной работы. В конце концов я забросил всё и принялся рыскать по деревне, спрашивать, не нужна ли кому-нибудь помощь в виде моей силы. Мне казалось, что физические нагрузки ослабят нагрузки умственные, расслабят разум и вдохновят на творчество. По итогу же я просто надрывался на чужих дворах за небольшую плату и уставал вдвойне.
Настоящее трудовое чудо случилось позже, уже в 2022 году. Как-то январским утром, когда я вернулся из медпункта, ко мне в гости зашёл Иван – местная бюрократическая шишечка. У него на участке за день до этого я сорвал себе спину, перетаскивая старые ржавые тиски из сарая в сарай.
Мы выпили чаю. Разговор зашёл про деньги. Я пожаловался, что работа по специальности привязана к настроению, а выполнять её механически и кое-как не позволяет совесть. Иван понимающе закивал и предложил помощь.
– Не работа, а мечта, – говорит, – сиди, книжки читай, пей кофе, раз в час обходи территорию. Мне с райцентра поручили в штат найти сторожа.
– А что сторожить? – воодушевился я.
– Газораспределительная станция, видел, посерди поля за забором? – пояснил Иван. – Днём там дежурный, а ночью – сторож. Раньше Антон сидел, но теперь не может. Сил, говорит, нет. Возраст, сам понимаешь.
– И сколько за смену?
– Две с половиной, – ответил Иван. – Работать некому, вот и золотая жила тебе. С семи до семи.
И хоть сомнения, как миниатюрные прищепки, неприятно пощипывали меня изнутри, я, поражённый большой суммой за непыльную работу, тут же согласился. Мы условились встретиться в шесть вечера и вместе двинуть на станцию.
Всё утро я провёл в смешанных чувствах, эйфория межевалась с тревогой. К обеду поплёлся в магазин за колбасой и хлебом, встретил там Елену, она сидела с продавщицей за прилавком и грызла семечки из большого кулька.
– Вадик, ты, говорят, в сторожа заделался? – обеспокоенно спросила Елена.
– Да… – осторожно протянул я, – а что, нельзя было? Я думал, раз смена в ночь, то я до семи утра там, потом к вам, а отсыпаться днём.
– Я не про то, – она покрутила головой. – Нам Иван сказал, что ты даже не думал особо, сразу как-то согласился.
– А чего там думать, дел мало, платят много, – улыбнулся я.
– Да он не знает, Лен, – со вскриком встряла в разговор продавщица.
Я слегка вздрогнул от её звонкого голоса. Она утёрла пухлые губы от остатков чёрной шелухи и продолжила, глядя на меня:
– Он тебе рассказал про наших пропавших?
От вопроса сделалось жутко. Я посмотрел на Елену, она сидела встревоженная.
– Нет, – отвечаю, – не рассказывал.
Продавщица хмыкнула и только собиралась сказать что-то, как Елена оборвала её:
– Пусть он к Антону сходит, наверное, тот лучше растолкует.
– Да в чём дело-то?! – возмутился я.
– Вадик, послушай, – успокаивала Елена, – ты сегодня поезжай с Иваном, посмотри, что да как, но устраиваться не спеши. У нас тут свои тараканы, кому расскажешь… – Она стыдливо опустила глаза. – А завтра я тебя провожу до Антона, он от медпункта недалеко живёт.
Но я всё не унимался. Тогда Елена сжалилась:
– Ладно… я только переживаю, что ты смеяться будешь. Человек городской всё-таки.
– Да что смеяться! – воскликнула продавщица. – Что мы, туфту ему гнать будем?! Кого хочешь на селе спроси – каждый расскажет, как люди пропадают. Проходи сюда, Вадик, садись.
На мгновение повисла жуткая тишина. Я протиснулся между двух столиков с печеньем и халвой за прилавок, сел на белый пластмассовый стул. Елена начала рассказывать.
Как оказалось, неподалёку от медпункта стоит припорошенный снегом остов небольшого дома. До пожара в нём жила странная бабка по фамилии Мазухина, по слухам – дочь немецкого офицера. Мать её умерла, когда Анечке Мазухиной было одиннадцать. Вскоре и девочка пропала, объявилась только спустя