Аралия и лимон. Михаил Окунь

я», в десяти минутах ходьбы от дома. И проработала там до середины девяностых, до самого разгара приватизации, когда гостиница перешла в частные руки, и в цветоводах, дежурных по этажам, горничных и прочей обслуге нужда отпала.

      Все эти годы Зеленский помогал маме – с перестановкой тяжелых цветочных горшков в гостиничных холлах, с поездками в оранжереи для заказа и доставки новых растений. Стал в гостинице своим человеком.

      Само собой, в их с мамой двухкомнатной малогабаритке появились новые растения. Главное место среди них занимали японская аралия и лимонное деревце.

      Аралия, стоявшая в изголовье спального дивана Зеленского, быстро тянула вверх свою метелку и вскоре достигла потолка. Была она похожа на худосочную пальму, но к этому виду не относилась. Лимон тоже рос весьма активно, но плодоносить не желал.

      Шли годы. Зеленский оставался неженатым и бездетным. Случайные подружки становились всё менее презентабельными. Так подкатил пенсионный возраст.

      Прошло еще несколько лет, мама умерла. Зеленский всегда боялся, что после ее смерти жизнь станет невозможной, невыносимой. Но оказалось – терпимо, хотя иногда подкатывало. Родственников не осталось. Одинокий выпивающий человек, довольно робкий в жизни. Потенциальный клиент чёрных риэлторов…

      Однажды Зеленский сидел в местном злачном подвале «Русич» (здесь как-то раз багровый мордатый мужик беззлобно подшутил над ним – мол, не с твоим фейсом в «Русиче» торчать). Он вспоминал покойную мать и думал о том, что сложившаяся у них манера подшучивать друг над другом в ее последний год изжила себя. Так, мама, когда уже лежала в болезни и почти не вставала, попросила его как-то раз купить простенькие стенные часы и повесить их пониже, в изголовье ее кровати. Часы он купил. И, вколачивая в стенку гвоздик, неловко перегнувшись через мать, пошутил: