Хотя я знала лишь, что мать Янины умерла полгода назад, а отец перевёлся в наш город по работе, моё сердце сжималось от желания защитить эту юную, ранимую душу, оказавшуюся в незнакомом окружении. Я была полна решимости сделать всё возможное, чтобы Янина почувствовала себя в безопасности и принятой в этом коллективе, несмотря на то, что о её существовании я узнала лишь за несколько минут до этого, когда директор школы, Тамара Павловна Фёдорова, позвала меня к себе в кабинет.
– Садись со мной. – раздался из второго ряда тихий, хрипловатый голос. Егор Давыдов, душа компании и моя гордость, лучезарно улыбнулся новенькой. В его карих глазах, таких взрослых и понимающих для его четырнадцати лет, отражалось искреннее желание помочь новой однокласснице.
Егор… Он всегда был для меня особенным учеником, лучиком солнца в этом царстве бурлящих гормонов и подросткового максимализма. Воспитанный отцом-одиночкой, Егор разрушал все стереотипы о неполных семьях. С Антоном Давыдовым мы лично практически не пересекались – он пропадал на работе, выкраивая редкие минуты для сообщений в родительском чате, – но даже сквозь безликие строчки мессенджера я чувствовала, сколько любви и нежности вложил этот мужчина в своего сына. И результат превосходил все ожидания. Егор был воплощением благородства: он с уважением относился ко всем без исключения, что, признаюсь, в нашем нелёгком труде, дорогого стоило. Да и учился он всегда с завидным усердием… до тех пор, пока в прошлом году в его жизнь не ворвался Демьян.
Я почувствовала, как лоб прорезала тонкая морщинка – предвестник головной боли. Нет, сейчас не время прокручивать кадры из прошлого учебного года, и вспоминать о Демьяне и его влиянии на моего лучшего ученика. Сосредоточившись на Воробьёвой, я мягко произнесла:
– Янина, тебе очень повезло с соседом по парте. Он лучший ученик в классе.
Девочка натянуто улыбнулась мне и, поправив лямку сумки, скользнула к парте Егора.
Сердце сжалось от щемящего чувства ответственности. Этот год был для них особенным, переломным. Последний перед прыжком во взрослую жизнь, с её головокружительными взлётами и болезненными падениями. Многие из них, только начав расправлять крылья, покинут стены школы, чтобы продолжить свой путь в колледжах. Мысль об этом, о неизбежном расставании с теми, кто за два года стал мне почти родным, отозвалась лёгкой грустью. Но сейчас не время для сентиментальности – меня ждал урок.
Опустившись за свой стол, я провела ладонью по шершавой поверхности старенького журнала, ощущая под пальцами знакомую прохладу. Раскрыла на первой странице, и взгляд скользнул по строчкам с фамилиями, отмечая, все ли присутствуют сегодня. Каждый ученик этого класса был для меня особенным. Одни, с жадностью впитывая знания, блистали на олимпиадах, решая сложнейшие уравнения как орешки. Другие находили себя в мире цифровых технологий и строчек кода. Но были и те, чьи таланты, увы, ограничивались толщиной родительского кошелька.
Совсем скоро мои сорок пять минут истекли, и прозвенел звонок, возвращая меня в реальность из мира цифр, формул и уравнений. Волна облегчения окатила с головы до ног. Это был последний урок в субботу, и я не могла дождаться, когда же смогу, наконец, вернуться домой и насладиться долгожданным отдыхом. Я бросила последний взгляд на Янину, разглядывавшую свой учебник, и Егора, сосредоточенно склонившегося над её тетрадью, явно пытаясь, что-то объяснить. Уголки моих губ тронула едва заметная улыбка – может, эти двое смогут найти общий язык и стать друзьями?
Я попрощалась со всеми ребятами и быстро собрала свои вещи. Сумка оттягивала плечо, в ней лежала тяжёлая ноша – тетради, журналы, конспекты, накопившиеся за неделю. Покидая знакомые стены, я зашагала к выходу, наслаждаясь ощущением прохладного воздуха, овевающего лицо. Однако, когда я почти добралась до своей машины, меня остановил резкий голос директрисы Тамары Павловны.
– Александра? – окликнула она, и я медленно обернулась, встретившись с её изучающим взглядом.
– Я могу чем-то помочь, Тамара Павловна? – спросила я, надеясь, что она не станет задерживать меня надолго. Директриса редко беспокоила меня без веской причины, и моё сердце наполнилось тревожным предчувствием.
– Да, с вами хотел поговорить отец Воробьёвой. – кивнула она, и на мгновение её обычно строгий и сосредоточенный взгляд стал каким-то отстранённым.
Она сделала шаг в сторону, и тогда я увидела его. Время, казалось, замерло, а мир вокруг, до этого полный красок и звуков, померк, словно кто-то резко выключил свет. Сердце, только что радовавшееся наступающим выходным, сжалось от боли, как удар кнута. Из глубин памяти, разбивая хрупкие стены, возведённые