Эта толстенная книга с тиснёной обложкой тёмно-синего цвета уже больше месяца была предметом борьбы двух братьев. Книга была вообще-то «взрослой» и называлась длинно и мудрёно «Пионеры, или у истоков Саскуиханны». Прочесть её Олежка пока ещё не мог, но название разобрал по буквам, потом уточнил у мамы – правильно ли? – и выучил наизусть.
Кто такие пионеры, Олежка немного знал. Это такие ребята, которые ходят в красных галстуках и сообща делают добрые дела. Поэтому на картинках, которых в книжке было немало, он без труда отличил этих людей по нашейным повязкам с узелком под горлом и треугольным выпуском на спине. Он даже взял как-то красный карандаш и подкрасил галстуки на некоторых иллюстрациях, за что немедленно получил нагоняй от брата. Скандал тогда удалось замять обещанием «больше так не делать», но количество раскрашенных картинок в книге с тех пор медленно, но верно продолжало увеличиваться.
Он тогда спросил у мамы, почему они пионеры? Она ответила, что пионер значит «первый», а эти люди и были первыми, кто проходил по неизведанным землям, совершал географические открытия и давал названия неизвестным до того рекам, озёрам и горам.
Старший брат в отличие от Олежки ту книгу читал, хотя и стоило это ему значительных усилий. Книжка была «для среднего и старшего школьного возраста», а Андрей всё-таки относился к «младшему школьному», поскольку был от роду девяти лет и окончил пока второй класс средней школы.
По книге Андрей, а вслед за ним и все его школьные друзья, симпатизировал индейцам – это были такие люди, которые умели стрелять из луков и носили на головах орлиные перья. В индейцев было интересно играть, разжигая костры в овраге за дорогой и строя шалаши – вигвамы – из веток и листьев. Олежке тоже хотелось, и он просился не раз, но его пока в овраг по малолетству не отпускали.
***
За окном во всю жарило лето, и так случилось, что в то утро братья завтракали дома одни. Отец был «на смене», работая на металлургическом заводе сталеваром. Мама тоже была на работе, хотя и обещала «прибежать на обед пораньше». У Андрея, как и у всех школьников в конце июня были летние каникулы, и ему не терпелось поскорее уйти на улицу к друзьям. Олежка же оказался дома случайно, поскольку их детский садик зачем-то неожиданно закрыли на ремонт.
– Ну ты скоро? – недовольно спросил старший брат, глядя, как медленно убывает каша в тарелке у младшего.
– Я не хочу больше есть.
– Вот оставили тебя дома на мою голову! Уже десять минут как я был бы на улице. – Со своим-то завтраком брат давно уже справился.
– Ну так ты иди, а я доем потихоньку и тоже пойду на двор.
«Андрюха! Выходи», – донеслись мальчишечьи крики через открытую форточку, и сопротивляться такому было уже сверх всяких сил. Однако Андрей был человек ответственный, поэтому счёл своим долгом уточнить:
– Точно доешь?
– Точно-точно, а потом тоже пойду гулять.
– Ладно, договорились, – донеслось из прихожей вместе со звуком закрывающейся двери.
– А можно, я к «Юности» пойду? – Эти слова Олежка произнёс значительно тише.
Разумеется, ответа он не услышал. Ну так, молчание – знак согласия.
Юностью назывался кинотеатр по соседству, и пойти туда означало выйти из двора на бульвар, где была своя детская площадка. Там была большая песочница, в которую совсем недавно выгрузили целую машину великолепно-жёлтого речного песка. Там можно было рыть тоннели, строить дома и прокладывать дороги для игрушечных автомобилей. Именно такой у Олежки имелся – зелёный пластмассовый самосвал с синим кузовом.
***
На песочнице их оказалось трое: кроме Олежки ещё был Радик, скуластый худощавый парнишка шести лет и пятилетний Никита, которого за излишнюю мягкость и пухлощёкость иногда дразнили «китом». Никита – кит, всё просто.
Радик в отличие от обоих своих друзей в садик не ходил, поскольку жил в «частном секторе». Так назывались две улицы деревянных одноэтажных домов прямо за кинотеатром. Старших ребят из того района многие побаивались. Про них часто говорили «шпана». И по их примеру Радик был одет не в короткие шортики, как оба его приятеля, а в треники и рубашку с расстёгнутыми пуговицами, завязывая её узлом на животе. Недолго думая, Олежка тоже расстегнулся и перевязался подобным образом. Никите на правах младшего трансформация одежды не грозила, тем более, что его тенниска не расстёгивалась полностью, а имела всего две пуговицы наверху, рядом с округлым «девчачьим» воротничком.
Все эти мелочи нисколько не мешали мальчишкам играть вместе и неплохо ладить, строя на верху песчаной кучи настоящий средневековый замок.
Жара стояла несусветная. Очень скоро все трое почувствовали жажду.
– Пить хочется, – чуть заунывно протянул Никита.
– Хочется, – поддержал Олежка, – а если пойдём по домам – замок точно кто-нибудь сломает.
– А зачем по домам? Можно