Солнце уже касалось верхушек деревьев и потянуло прохладой. В нескольких метрах от дороги он ещё днём приметил небольшой ручеёк, притаившийся в траве, и решил помыть руки. Погрузив руки в прохладные струи, он вдруг услышал позади себя скрип тормозов.
«Неужели помогут?» – подумал он.
Из машины вышел священник. Был он не молод, седая борода обрамляла лицо. В лучах выглядывающего из-за леса солнца, сверкнул крест на груди:
– Чем могу помочь? – спросил батюшка, – а то я ещё днём заприметил вашу машину: возвращаюсь, а вы ещё здесь.
– На буксир бы надо, а до дома полтораста километров, кто согласится? – объяснил Андрей, выбираясь на дорогу.
Священник глянул на часы:
– Полтораста, – конечно много, а вот пяток, пожалуй, могу, – живу тут недалеко, у меня и заночуешь, а утром что-нибудь придумаем.
Андрей засуетился, думая про себя: «Правильно говорят, что мир не без добрых людей!», быстро подцепил свою машину к батюшкиному уазику, и они покатили в сторону от шоссе полевой дорогой.
В Бога Андрей никогда не верил. Он аргументировал свое неверие простым и конкретным вопросом: «Разве его кто-то видел? И сам себе же отвечал: «Никто! А, стало быть, – всё это выдумки, и – точка!» Не было для него Бога, и сомнений по этому поводу не было тоже. Все просто и конкретно:
«по-нашенски, по-рабочему!»
Еще до наступления темноты они добрались до места. Оказалось, что батюшка жил при церкви. Здесь же возле храма располагалось и его хозяйство, куда они и приехали. Отцепляя трос от уазика, батюшка обратился к женщине, спешащей куда-то с ведром картошки:
– Валентина, покорми человека с дороги, а если не вернусь к ночи, уложи его в ризнице. Чихнув пару раз облачком дыма, машина скрылась за поворотом. Для священника, как видно, рабочий день еще не был закончен. Солнце к этому времени спряталось за лесом, но его лучи достигали еще верхушки храма, отчего купол и крест словно горели огнем.
– Пойдёмте трапезничать, – пригласила Валентина Андрея, – все уже поужинали, и только мы с вами ещё в хлопотах.
Пока она накрывала на стол, он с интересом разглядывал помещение. На одной из стен, ближе к восточному углу, висели иконы. По центру этого небольшого иконостаса, возле самой большой из них горела лампада. От нее исходил мягкий, приглушенный, и какой – то умиротворяющий свет. Огонек этот, словно затмил собой все заботы и волнения уходящего дня, и на душе вдруг стало тихо и спокойно. Валентина накрыла на стол, перекрестившись начала молиться перед иконой с лампадой. Андрей слушал новые, непонятные ему слова, удивляясь своему необычному состоянию: в нём не было прежнего внутреннего протеста при упоминании Бога. Молитва, которую он слышал первый раз в жизни, не казалось ему чужой и отстраненной. И даже, более того: чудилось ему, что слова эти он знает с самого детства, хотя такого никак не могло быть. Чувства, всколыхнувшие его сердце, были необъяснимы, непонятны…
После