Перед самым поворотом на Парк-роуд он вдруг прочитал табличку на унылом здании из бурого кирпича и с той поры наша жизнь круто изменилась.
– Ты видел, Крис! – воскликнул он. – Бейкер-стрит, 221Б! Здесь живёт самый знаменитый сыщик Британии!
– Конечно, видел, Арчи, – отозвался я, уже предчувствуя неладное. Мой брат – натура увлекающаяся. И всё бы ничего, но слишком часто увлекающаяся. – Весь Лондон знает это место.
– Самый знаменитый сыщик Британии! – повторил он, поднимая к небу палец.
А потом молчал до самого клуба «Розовая орхидея», наслаждаясь скоростью платформы, которая рвала в клочья лондонский туман. Тут бы мне и заподозрить неладное, но, увлечённый обсуждением Paphinia grandiflora и как её разводить согласно записки Генриха Густава Райхенбаха в замечательном переводе Дэвида Мура, я обо всём забыл и упустил возможность повлиять на развитие событий. Даже то, что обычно весёлый и живой Арчибальд проходил весь вечер, натыкаясь на стулья, как сомнамбула, не подтолкнуло меня к активным действиям. Вечером, когда мы возвращались домой уже по старинке, на кэбе, Арчи вдруг сказал, обращаясь не ко мне, а просто в темноту лондонской улицы:
– Я открою детективное агентство!
И снова я пропустил его высказывание мимо ушей. Впрочем, к словам Арчибальда редко стоило относиться всерьёз. Он любил ввязываться в авантюры, ну а я обычно не препятствовал. Только следил, чтобы он не пустил по ветру свою часть наследства. Наследство, которое нам оставил отец, контр-адмирал сэр Джонас Фордейл, не позволяло жить на широкую ногу, но давало возможность не задумываться ежедневно о хлебе насущном. Я серьёзно увлекался скачками, посещал Аскот, Эпсом и Челтенхем. Делал ставки, часто выигрывал из-за привычки внимательно наблюдать за лошадью, прежде чем отправиться к букмекерам. Иногда меня посещала мысль – стать владельцем скакуна. Но купить такого, как хотелось бы, не позволяли средства, а брать вечного аутсайдера казалось глупым и бессмысленным. Арчи увлекался живописью, и весьма серьёзно. Некоторые работы даже удавалось продать ценителям, хотя остальные украшали стены его половины дома. На вырученные деньги мой брат собрал внушительную коллекцию трубок и немного отложил, мечтая о кругосветном путешествии. Плох тот англичанин, который не мечтает о кругосветном путешествии на красивом паруснике. Только брат не хотел ехать без меня, а я всё никак не мог выкроить время.
Напомню, что возможность вмешаться в развитие авантюры я упустил. В ближайшие выходные отправился в Ньюмаркет на октябрьские скачки двухлеток и задержался там на неделю, снимая комнату в гостинице. А когда вернулся, не поверил своим глазам.
У входной двери нашего с братом дома, поблескивая латунными буквами, красовалась табличка: «Детективное агентство «Фордейл».
Я остолбенел. Ай, да Арчибальд! Всего за несколько дней такого наворотил! Ну, он у меня получит!
Но едва я приблизился к двери, как на меня, в буквальном смысле слова, набросилась пожилая леди в капоре, который был модным, пожалуй, при Георге Втором.
– Я первая! – фальцетом выкрикнула она, взмахивая потрёпанным зонтом. – Я первая! С дороги, юный нахал!
От неожиданности я даже не сообразил сказать в ответ, что живу здесь и у меня гораздо больше прав на входную дверь и всё, что находится за ней, а, напротив, вежливо пропустил старушку вперёд, в прихожую. В мою прихожую! Только после этого вошёл.
Как показала жизнь, всё только начиналось.
Глаза мои полезли на лоб, когда сурового вида девица в строгом деловом костюме приветливо кивнула посетительнице, направляя её в гостиную, а мне небрежно указал на кресло, которого раньше в этом месте не было.
– Представьтесь, пожалуйста, сэр! – глянула она на меня через очки. – По какому вопросу? Была ли предварительная договорённость о встрече?
И вот тут терпение моё лопнуло!
Не снимая пальто, я отодвинул девицу плечом и ввалился в гостиную сразу за пожилой леди.
Наша прежде уютная комната с камином, креслами и книжными полками преобразилась до неузнаваемости. Посредине стоял двухтумбовый стол с покрытой бархатом столешницей. За ним восседал Арчибальд в твидовом пиджаке, накрахмаленной сорочке с бордовым галстуком и трубкой в руках, которая, к счастью, не дымилась. Перед ним стоял бронзовый письменный прибор в стиле барокко и лампа с оранжевым абажуром. На стенах висели какие-то портреты, дипломы в золочённых рамках и мрачные городские пейзажи, не иначе кисти моего брата. Интерьер дополняла этажерка,