«Пришёл человек. Попросил развязать ему руки…»
Пришёл человек. Попросил развязать ему руки.
Такие узлы рассекречивать я не мастак…
Поэты не спят в обезлюдевшей сонной округе.
Мечтают. Пытаются спрыгнуть с ночного моста
В момент остановки времён. Разбивая витрину
Вневременья, ставить свои экспонаты на суд
Безжалостной вечности. Это опасно. Но, ринусь!
Спасут ли меня руки-крылья? Навряд ли спасут…
«Эх, судьба-дирижерка! Фальшивить бывает охота…»
Эх, судьба-дирижерка! Фальшивить бывает охота
Из игривости, от озорного желанья нарушить
Твою волю к порядку, гармонии. Верные ноты
Брать бывает порой нестерпимо, порою и скучно
Ты ведёшь меня правильно, может быть. Силе искусства
Я твоей поклоняюсь, но ей не могу доверяться
И чем дальше, тем невыносимее сдерживать чувство,
Что имею талант от рождения – импровизаций.
«Мысли вылились в решётку зимне-летнего сада…»
Мысли вылились в решётку зимне-летнего сада.
Тело статуей застыло на седом постаменте.
Я смотрю – в какие страны мне ещё будет надо.
Я смотрю – в каком приятном там остаться моменте.
Исходила материк я весь от края до края.
Целовать мне мир огромный непростительно нужно.
Но и средиземным солнцем в бадминтоны играя,
И на скандинавских сопках – мне везде петербуржно.
…по уму провожают
Сохранила кусочек хлеба – на всякий случай.
Лень идти в магазин, а подруги-друзья приедут.
И ещё будет этот – ругаюсь? – ребенок сучий.
Познакомились мы с ним в какую-то (память!) среду.
Ну, конечно, начнём (книги, музыка) разговоры
О треклятых искусствах. Не впишется, кобелёнок!
Ему (пива? вина?) Дикий Запад придётся впору.
Он, наверно, уже им и бредит (пиф-паф) с пелёнок.
И в разгаре бесед и веселья мы все услышим,
Как ножом отсекаются горла бутылок (штопор
Под диваном) – ребята, айда выпивать на крышу.
Там заходит Светило. Читайте – закат Европы.
«Моим именем невозможно будет назвать ни одну улицу…»
Моим именем невозможно будет назвать ни одну улицу.
Постоянные переезды. Никаких привязанностей.
К виду из окна. Тону обоев. Метражу площади.
Жизнь по городу Петербургу ярко, но – размазана.
Я меняла бы и города, но Нева змейкою
Проскользнула под кожу, зацепила – не сбежать.
Перекидывает меня с берега на берег,
От напряжения мышц, пенясь и дрожа.
И иду я по жизни полусвободно-полупридушенно.
Нашей взаимной любви сила и тоска
Не позволяют мне желать города лучшего.
Белою ночью я родилась на Васильевском.
без определённого места жительства
Раздражаются стёкла от хлёсткости рук ветросильных
В сером доме, придуманном для – обеспечивать крышей
Смысл жизни людей, расслаблять их в быту
пре-умильном,
Не бояться зверей диких, тиская плюшевых мишек.
Выживанье в цивильных условиях стоит усилий,
Чтоб на корм оставалось и после уплаты налога
За аренду жилья ненавистного, вряд ли кормили
Мы посредников, если бы жить научились в берлогах.
Знаю, стыдно стонать. Всё! Рюкзак собирай и на лыжи,
Если это зима… Уходи! Мать-природа большая!
Но ведь мне даже сутки в лесу в одиночку не выжить.
В городах же одной вымирать мне никто не мешает.
«Фонарь улыбнулся мне цветом заката…»
Фонарь улыбнулся мне цветом заката.
Товарный состав направлялся на запад.
Железной дороги волнующий запах
В вагон приглашал, чтобы прыгнуть куда-то
В другие пространства другого масштаба.
Прыжок изменяет реальность. Но прожит
Не день этой жизни в мурашках по коже
И в страхе когда-нибудь сделаться слабой,
Рассматривать