Паломники, бродячие менестрели и простые горожане прилетали в Лунные Сады со всех концов земли, чтобы испить лунного света. Разлитый по чашам, он дарил толику целебных сил, приносил удачу, облегчал странникам путь и даже, по легендам, придавал голосам менестрелей особое звучание.
В том, что сотворила Эсме, не было никакого чуда – лишь рутинное волшебство. Каждую из послушниц Храма Луны, даже столь юных, учили заговаривать воду и напитывать ее лунной силой. И все же старшая жрица Каталина, к своему неудовольствию, очень скоро заметила, что паломники чаще всего предпочитали принимать чашу из ее, Эсме, рук. Вероятно, странникам казалось, что заговоренная ею вода обладает большей магической силой.
Все дело в ее принадлежности к народу шанари, которых другие народы называли «лунными детьми», намекая на их близость к единой богине. Происхождение Эсме выдавали не только невероятно белая кожа и светлые до прозрачности бирюзовые глаза, но и волосы. Как и в случае со всеми чистокровными шанари, по ним можно было легко определить фазу Луны, не глядя на небо. Под тонким серпом серебристые локоны шанари чуть отливали голубым, с каждым днем все ярче проявляя оттенок, а в полнолуние были ляпис-лазуревыми – насыщенно сине-голубыми, как сама Луна над их головой.
Внешне спокойная и сдержанная, какой и положено быть храмовой послушнице, Эсме нетерпеливо дожидалась, пока один из ее старых (во всех отношениях) знакомых допьет лунный свет и вдоволь нагуляется по Лунным Садам. Подол простого и до скуки скромного платья в ее руках безбожно измялся, а старец все никак не желал присесть. Беспокоить паломников во время блуждания по саду строго-настрого запрещалось. Никто не мешал Эсме присесть рядом с ним и поддержать беседу, но беда в том, что Руфус все никак не желал приседать. Ночь была в самом разгаре, а лунная сила делала твердыми и энергичными его шаги.
Эсме недовольно ворчала себе под нос. Таисия, пятнадцатилетняя светловолосая хэсска, посмеивалась, поглядывая на нее.
– Ты как гончая, готовая вот-вот сорваться с места. Не волнуйся, никуда он от тебя не денется.
Ей легко говорить. Это Эсме приходилось таким трудом добывать мельчайшие крохи знаний о мире, что лежал за пределами Лунных Садов. Если очень повезет – и за пределами ее родного острова Акфарон.
Эсме ждала в Лунных Садах каждого из паломников. В предвкушении погружала пальцы в воду, пока та не превращалась в сверкающий эфир – не воздух, не воду, нечто совершенно иное, волшебное. Сгорая от нетерпения, наблюдала, как паломники шепотом высказывали свои самые сокровенные желания и делали глоток из чаши или ее, сложенных ракушкой, ладоней. Поклонившись храмовой послушнице за дарованную им милость, паломники отходили с благоговейной улыбкой на губах.
А уже в следующее мгновение их атаковала та самая послушница с копной серебристых с голубым волос. Откуда они прибыли? Что видели в своем долгом пути? В каких чудесных местах побывали?
К сожалению, зануда Каталина следила за Лунными Садами не хуже самой Эсме. Часто отгоняла ее, веля не приставать к паломникам. Иногда, слишком увлекшись беседой, Эсме узнавала о приближении Каталины лишь по горящей мочке ухе, в которую старшая жрица вцеплялась своими поразительно цепкими пальцами.
Наконец Руфус присел на каменную скамью, что окаймляла выложенную щебнем дорожку меж цветущих кустов. Мгновение, и Эсме была уже тут как тут.
– О, да это же прелестница Эсмеральда! – радостно воскликнул Руфус.
По правде говоря, это не было ее настоящим именем. Родителей у нее не было, а имя, которое шестнадцать лет назад ей дали жрицы Храма Луны, блеклое и невыразительное Кана, она так и не признала. Она любила называть себя Улмари, что на древнем языке ее народа означало «лунная скиталица». Это было что-то вроде прозвища, имена же она меняла как некоторые благородные хэсски – перчатки. Примеряла на себя очередное, жила с ним, пока не понимала, что оно ей не подходит или попросту наскучило.
Многим, особенно монахине Каталине, постоянная смена имен казалась несусветной глупостью. Но Улмари и ее лучшей подруге нравилась эта игра. Таисия охотно называла ее очередным приглянувшимся именем. Последним из них и стало благородное имя Эсмеральда. Оно принадлежало могущественной волшебнице из старых легенд, которыми зачитывалась юная шанари. Образ гордой, бесстрашной, сильной женщины со страниц книг питал ее надеждой, что и она сможет когда-нибудь стать такой.
Кто знает, куда заведет ее лунная тропа?
– Как поживает маленькая жрица? – спросил Руфус, пока Эсме, пригладив платье, опускалась на скамью.
Проходящая мимо Таисия прыснула в кулачок. Она знала, как досадовала Эсме, стоило кому-то упомянуть ее возраст. Чуть пухлые щеки, неправильный прикус, из-за которого губы выдвигались вперед и казались слегка надутыми, как у капризного ребенка, и распахнутые навстречу чуду глаза делали Эсме в глазах других еще более юной. Маленькой.
Неудивительно, что Кассиан, ее лучший друг, до сих пор видел в ней девчушку, но никак не привлекательную девушку.
Эсме стрельнула взглядом