Мама назначила Валери встречу в кафе, что располагалось на пересечении Сен-Доминик и бульвара де Ла Тур-Мобур. Выбор места мог в равной степени свидетельствовать и о консерватизме, и об отсутствии у мадам Дюран фантазии. Здесь находился один из самых популярных видов на Эйфелеву башню, а значит, гуляя по знаменитому перекрёстку, ты постоянно рисковал получить в глаз чьей-нибудь селфи-палкой. Впрочем, в понедельник утром на Сен-Доминик было непривычно пусто. Лишь голуби, недовольно нахохлившись, прохаживались по мостовой и скучал возле фонарного столба одинокий мим в тельняшке и приплюснутом берете. Он повернул к Валери худое, покрытое белилами лицо, но не потрудился помахать или исполнить какой-нибудь трюк. Подобное отсутствие интереса со стороны уличного актёра могло означать лишь одно – Валери выглядела не туристкой на прогулке, а деловой женщиной, спешащей на ответственную встречу. Впрочем, так оно и было – предстоящий завтрак с мамой являлся для Валери испытанием почище собеседования в Геральдической палате Франции.
Если небо сегодня походило на серый холст, то силуэт Эйфелевой башни – на схематичный, выполненный в несколько касаний набросок тушью. Ажурная стальная конструкция росла по мере того, как Валери приближалась к маленькому кафе, зажатому между букинистической лавкой и магазином коллекционного винила. Хотя октябрь всё больше вступал в свои права, летник – всего три круглых столика под красными брезентовыми зонтами – ещё работал. От пешеходной зоны его отгораживали терракотовые вазоны с искусственными цветами. За одним из столов, лицом к Эйфелевой башне и спиной к Валери, сидела Каролина Дюран. Её иссиня-чёрные, как и у дочери, волосы были собраны на затылке в тугой пучок.
Приближаясь к летнику, девушка по привычке оценила свой внешний вид. Погода пока что позволяла обходиться без плаща, поэтому, готовясь к собеседованию в Геральдической палате, Валери остановила выбор на строгом брючном костюме. Сумочка и туфли были одинакового тёмно-синего оттенка. Природа наградила Валери Дюран миниатюрным телосложением, и любой костюм сидел на ней безупречно. Но это не имело значения, потому что мать всегда находила к чему придраться.
«Сегодня она скажет, что я опять вырядилась во всё серое», – подумала девушка, глядя мадам Дюран в затылок. Другая мать, желая, чтобы её дочь разнообразила гардероб, сказала бы, что та одевается как серая мышка. Но у Каролины Дюран имелось для Валери своё неповторимое сравнение.
«Ты одеваешься как серый крот. Так тебя точно не возьмут замуж, и я состарюсь, не дождавшись внуков». Валери подозревала, что заслужила сравнение с кротом не из-за приверженности строгим цветам, а из-за очков, которые носила с двенадцати лет.
Мать считала, что Валери сама испортила зрение. И не упускала случая намекнуть, что, целыми днями пялясь в экран компьютера, личную жизнь не устроишь. Вообще-то Валери знала, что обладает привлекательной внешностью, и не считала очки серьёзным недостатком. Многим парням это даже нравилось. Тем не менее сейчас очки в тонкой металлической оправе были убраны в футляр и спрятаны в сумочку.
– Привет, мама!
Мадам Дюран обернулась. Она, как всегда, была идеально ухожена и одета с иголочки. В свои пятьдесят два года мама вкладывала много средств и сил, чтобы выглядеть на тридцать пять.
– Здравствуй, дорогая! – Мадам Дюран поднялась навстречу дочери и подставила щёку для поцелуя.
Валери из года в год наблюдала, как бесконечные косметические процедуры и подтяжки меняют черты материнского лица, а уколы ботокса делают мимику неживой и застывшей. По мнению Валери, Каролина Дюран ступила на эту скользкую дорожку лет на десять раньше, чем следовало.
Едва мать и дочь расположились за столиком, застеклённая дверь, ведущая во внутренний зал, распахнулась. Оттуда появился молодой официант в чёрном жилете, с атласной бабочкой, в длинном, ниже колен, белом переднике. Положив перед мадам Дюран и Валери меню, он произнёс:
– Добро пожаловать в кофейню «Эйфель»! Готовы сделать заказ? Или сначала желаете ознакомиться с меню?
– Одну секунду, дайте подумать… – Каролина Дюран пробежала взглядом по строчкам с названиями блюд и напитков.
Официант достал из кармана передника перекидной блокнот, короткий карандаш и приготовился записывать. Пролистав меню примерно до половины, мадам Дюран как бы между прочим произнесла:
– Милая, не следует садиться в застёгнутом пиджаке, он топорщится. Ты же понимаешь, как неопрятно это выглядит?
В лицо Валери бросилась краска.
– Мне кофе и круассан, пожалуйста, – сказала она, желая, чтобы официант поскорее удалился.
– Бокал шардоне, – сказала мадам Дюран, закрывая меню. И, посмотрев на дочь, добавила: – Нам ведь есть что отметить, верно?
Девушка растерянно моргнула. На мгновение ей показалось, что мать каким-то чудесным образом узнала о собеседовании в Геральдической палате Франции и о том, что не далее как час назад Валери