То ли было это, то ли не было…
Давным-давно в лесу, что лежит меж горами Эльбурс и Каспийским морем, девочка отправилась за грибами.
Накануне прошел дождь, поэтому земля под ногами была мягкой и влажной, а в воздухе пахло суглинком и мхом. День оказался удачным для сбора грибов. Девочка набрала уже почти полную корзинку ежовиков и трутовиков, когда услышала из-за деревьев звук, походивший на крик раненого животного.
В лесу водились леопарды, шакалы и бурые медведи, но девочке претила мысль о страданиях живого существа, поэтому она захотела помочь. Источник звука нашелся немного в стороне от тропинки, на затерявшейся в глубине леса поляне.
Перепуганный единорог, угодивший ногой в охотничий капкан, истекал кровью. Зверь был огромный и совсем дикий. Девочка никогда раньше не видела единорогов, но сразу поняла, что животное это непростое. Поняла она и то, что, как только охотник вернется проверить капкан, единорога будет уже не спасти. Поборов страх, девочка подкралась к нему, ступая так осторожно, как только могла. Чтобы успокоить зверя, она дала ему немного собранных грибов. Почувствовав, что может приблизиться, девочка наклонилась и высвободила ногу животного.
Длинные ноги и острый, сулящий опасность рог зверя, казалось, заполнили собой всю поляну. Девочка застыла без движения, потрясенная и напуганная. Единорог долго смотрел на свою спасительницу, а потом, осторожно наступив на поврежденную ногу, двинулся к ней. Наклонив массивную голову, он вонзил рог ей в грудь, прямо над сердцем.
Девочка упала, и рог зверя надломился, оставляя кусочек у нее в груди. Единорог еще мгновение наблюдал за ней, затем повернулся и, поджав раненую ногу, убежал прочь. С того дня никто его не видел сотню лет.
Девочка, ошеломленная, истекающая кровью, все же сумела собрать остатки сил и вернуться в родную деревню на опушке леса. Дойдя туда, она упала без чувств. Ее отнесли в кровать, где она провела много дней. Поначалу никто не верил, что девочка выживет, но уже через день кровотечение прекратилось, а еще через три дня боль начала утихать. Рана постепенно становилась все меньше и меньше, и в конце концов от нее остался только шрам в форме полумесяца прямо над сердцем, а внутри, между ребрами, засел крохотный кусочек рога единорога.
Шли годы, девочка превратилась в женщину. Она вышла замуж, и у нее родились дети. У некоторых из них над сердцем тоже оказались родимые пятна в форме полумесяца. Были они и у их детей, и у детей этих детей, и так продолжалось долгое время. Говорят, хотя никто и не знает наверняка, что потомки той девочки живут и сейчас и что на коже, ровно в том месте, где ее коснулся единорог, некоторые из них все еще носят эту отметину.
И шепчутся, что, может – лишь может, – в них все еще осталась частичка единорога.
Глава 2. Работа
По-хорошему, я не должна была работать в регистратуре.
Ветеринарная клиника – не место для нетерпеливого человека, а меня раздражал весь окружающий мир. Как бы там ни было, Доминику нужно было пообедать, все фельдшеры оказались заняты, и, как сказал бы мой папа, «ради наших чувств, Маржан, мир не замирает на месте». Поэтому на время обеденного перерыва именно мне пришлось представлять нашу клинику и проявлять дружелюбие.
Оставалось лишь молиться, чтобы в ближайшие полчаса не зазвонил телефон, а вестибюль оставался таким же безлюдным, давая мне спокойно позлиться на весь мир.
Злили меня главным образом две вещи. Первая – сама клиника. Уже три недели ветеринарная клиника Западного Беркли принадлежала мне. Это обстоятельство меня совсем не радовало, да и самое начало второго года в старшей школе не лучшее время для того, чтобы внезапно обзавестись ветеринарной клиникой и всеми ее долгами в придачу. Теперь помимо школы, домашки и каких-то развлечений мне приходилось беспокоиться о зарплате, аренде, коммунальных услугах, страховке и еще целой куче нежеланных обязанностей. В их числе – необходимость подменять Доминика в регистратуре, давая ему время пообедать.
Вторая же причина моей злости – то, как клиника мне досталась. Раньше она принадлежала моему отцу. Он – ветеринар по профессии – управлял ей, сколько я себя помнила. Обычно отцы не передают ни с того ни с сего свой бизнес дочерям-подросткам, но моего отца обычным и не назовешь. Впрочем, решения его все равно никто не спрашивал.
Полиция так и не смогла определить, как именно он погиб. Орудия убийства не нашли, но и вообразить, как возможно сделать такое голыми руками, никто не мог. Один из спасателей сказал, что папу словно грузовик сбил. Ожоги это, впрочем, не объясняло.
Подозреваемых не было, как не было и отпечатков пальцев, следов, частичек ДНК, волос и чешуек кожи – ничего из того, что обычно находят следователи в сериалах. Записей с камеры наблюдения тоже не осталось. Даже мотив придумать никто не смог. Из дома ничего не украли, во всех комнатах, за исключением той, где умер папа, все было по-прежнему.
И все