писал я послания без ответа.
Предисловие
Производство пространства
Лет двенадцать – пятнадцать назад, когда была написана эта книга, представления о пространстве были неясными, парадоксальными, противоречащими друг другу. Достижения космонавтов и полеты межпланетных ракет, безусловно, ввели пространство «в моду»: пространство того, пространство сего – пространство живописи, пространство скульптуры и даже музыки; однако огромное большинство людей, большая часть публики понимали под словом «Пространство» (непременно с большой буквы) с его новыми, особыми коннотациями всего лишь космические расстояния. По традиции этот термин заставлял вспомнить лишь математику, (евклидову) геометрию с ее теоремами, а значит, некую абстракцию: содержащее без содержимого. А в философии? Чаще всего пространством пренебрегали, держали его за одну из многих «категорий» (одну из «априорных форм», как говорили кантианцы: один из способов упорядочить феномены чувственного мира). Иногда на него списывали все иллюзии и заблуждения: оно обращает вовне внутреннее «я», желание и действие – а значит, психологическую жизнь – на внешнее, инертное, дробящее и дробное (наряду с языком и так же, как язык, по Бергсону). Что же касается наук о пространстве, то они делили его между собой, разбивая на части в соответствии с упрощенными методологическими принципами: географическое пространство, социологическое, историческое и пр. В лучшем случае пространство понималось как порожняя среда, содержащее, безразличное к содержимому, которое, однако, можно определить по некоторым негласным критериям: абсолютное, оптико-геометрическое, евклидово-декартово-ньютоново. Если наличие «разных пространств» и допускалось, то они объединялись в общий концепт с весьма расплывчатыми границами. Плохо усвоенное понятие относительности оказывалось в стороне от этого концепта, различных репрезентаций, а главное, повседневности, отданных на откуп традиции (трехмерное пространство, разделение пространства и времени, метра и часов и т. д.).
Парадоксальным образом – иначе говоря, (дьявольски) противоречиво, причем это противоречие замалчивается, не признается, не эксплицируется, – на практике существующее общество и существующий способ производства двигались в ином направлении, нежели фрагментарные репрезентации и научные знания. Изобреталось (кем? политиками? Нет, скорее их сподвижниками и прислужниками-технократами, облеченными значительной властью и авторитетом) пространственное планирование, причем главным образом во Франции; предлагалось ни много ни мало рационально обустроить, смоделировать французское пространство, которое, как считалось (не без оснований), будучи предоставлено «ходу вещей», приобрело скверный вид и неудачную структуру: там запустение, тут столпотворение и т. д. Некоторые вопросы вызывала, в частности, уже «стихийная» ось, идущая от Средиземного моря к северным морям через долины Роны, Соны и Сены. Предполагалось строительство «городских центров равновесия» вокруг Парижа и в некоторых регионах. Управление благоустройства территории и регионов, мощная централизованная организация, не знала недостатка ни в средствах, ни в амбициях: производство гармоничного национального пространства – наведение порядка в «дикой» урбанизации – подчинялось лишь погоне за выгодой.
Сегодня уже ни для кого не секрет, что эта оригинальная попытка планирования (не совпадавшая ни с планами материальных балансов, ни с государственным контролем капиталовложений, то есть с планированием финансовым путем) была сломлена и почти сведена на нет неолиберальными силами; по-настоящему повторить ее с тех пор не удалось.
Отсюда примечательное – и, однако, мало кем примеченное – противоречие между теориями пространства и пространственной практикой. Противоречие, скрытое (можно даже сказать, задушенное) идеологиями, вносившими путаницу в споры о пространстве, перескакивавшими от космоса к человеку, от макро к микро, от функций к структурам без всяких концептуальных и методологических оговорок. Весьма смутная идеология пространственности наталкивалась на рациональное знание, эффективное, но авторитарное планирование, расхожие и банальные репрезентации.
Отсюда – попытка избавиться от путаницы; для этого (социальное) пространство, как и (социальное) время, рассматривались уже не как явления более или менее модифицированной «природы» и не просто как факты «культуры», но как продукты. Что повлекло за собой изменения в употреблении и в смысле данного термина. Говоря о производстве пространства (и времени), мы подходим к ним не как к неким «предметам» или «вещам», изготовленным вручную или машинами, но как к важнейшим аспектам вторичной природы, результата воздействия общества на природу «первичную» – на чувственные параметры, материю и все виды энергии. Они – продукты? Да, в особом смысле, прежде всего в силу своего глобального (но не «всеобщего») характера, которого не имеют «продукты» в обычном, повседневном понимании, то есть предметы и вещи, товары (притом что произведенные, но «разбитые на участки» пространство и время обмениваются, продаются и покупаются точно так же, как любые «вещи» и предметы!).
Кстати, следует подчеркнуть, что уже