Ботинки – натёртые до блеска – дробно отстукивали по давно нечищенным улочкам. Вдоль дорог громоздились горы мусора. Кто-то из заскучавших умельцев опять подкрутил робота-уборщика – глупая машина с покалеченными мозгами теперь каталась по проезжей части, распугивая редкие автомобили, и бестолково задирала ковш. Над её макушкой уже вился дрон. Приметил, зафиксировал цель и ждал подкрепления – двуногого с инструментами. Скорее всего, ждать придётся долго. Ремонтники из Верхнего города в Нижний спускаются с большой неохотой и только по случаю серьезных поломок. Сдуревший уборщик к таким вряд ли относится.
Агата мыском ботинка смахнула предательские осколки к стене дома – в кучу другого мусора – и бросилась за удаляющейся спиной чужака.
Камеры сварливо заскрипели, оборачиваясь ей вслед, но в Нижнем камерами пугали только сопливых малолеток. Те кто постарше знали – пишут считанные единицы. И даже с рабочих камер заполучить видео Верхний город не сможет, пусть хоть в лепёшку всем миром расшибутся. Нижний давно и надёжно захватила Бабуля, а ссориться с матриархом подпольного мира не стал бы даже самый отчаянный полицейский. Под сухонькой дряблой рукой лежал весь квартал и парочка спорных территорий на стыке с Верхним.
Чужак свернул в узкий проход между двумя многоэтажками. Подбитый фонарь над подъездом замигал и окончательно потух. Из окон на первом этаже лился слабый малиновый свет. Агата прищурилась и усмехнулась. На подоконнике притулились ящики с чахлой зелёной рассадой. Совсем не таятся. Впрочем, к чему таиться в самом сердце Нижнего. Если Бабуля до сих пор не прикрыла зелёную лавочку, значит одобрила. И обложила данью, но это уже проблемы жильцов малиновых окон.
Спина чужака нырнула в кисельно-густой мрак. Агата ускорилась. Темный закуток между домами слишком идеальное место для нападения, чтобы упускать шанс.
Она сунула пальцы в карман и любовно огладила корпус шприц-ручки. Селектор дозы по умолчанию стоял на максимуме. Агата окинула длинным взглядом пошатывающуюся фигуру, достала шприц и укрутила селектор на одно деление.
Дилер сказал, что штука внутри способна свалить с ног кобылу. Разумеется, все слова дилера нужно делить на десять, но случайная мокруха на вотчине Бабули – гарантированный билет на дно нижегородских каналов.
Чужак встал, пошатываясь и глядя куда-то в стену дома. Руки зашарили у ширинки, но накачанное алкоголем тело не слушалось. Мужчина тихо ругнулся и резко ухнул вперёд, едва успев выставить ладонь. Он повис, опираясь руками о стену, свесив голову и коротко дыша через нос. Агата буквально увидела, как рвётся наружу выпитое. И прикрутила селектор ещё на деление. Оставалось надеяться, что булькающий внутри чужака алкоголь не вступит в слишком бурную реакцию с дрянью из шприца.
Рассеянный свет из розовых окон бросал отсветы на склоненную фигуру. Агата приблизилась, стараясь ступать неслышно. Примерилась. Чужак был широкоплеч. Добротное пальто из термоматериала бугрилась на рукавах, из ворота выглядывала шея совершенно бычьих охватов. Внутри шевельнулось смутное сомнение, но Агата запихала его поглубже. Сбережения подходили к концу. Если она упустит шанс, вылетит на улицу. Не то, чтобы Агата сильно цеплялась за конуру два на два шага, но хозяйка давала официальную регистрацию. Последний светлый пунктик в изгаженной личной карточке. Кончится регистрация, и Агату начнут отлавливать, как чумную крысу.
Шприц глянцево блеснул.
Агата опустила руку, целя мужчине в бедро. Брюки, в отличие от пальто, были дешёвыми – из крашенной тёмной джинсы, тонкие и хлипкие. Шприц проколет на раз. Войдёт в податливую плоть, впрыснет в кровь снотворящую жидкость. Холёный чужак даже не поймёт что произошло – игла в шприце тонюсенькая. Свалится как подрубленный прямиком на грязный, воняющий бензином и мочой асфальт.
Агата успела пожалеть изгаженное в скором будущем пальто, когда руку пронзила резкая боль. Жёсткие пальцы дёрнули запястье, выворачивая. Шприц полетел на землю.
Агату впечатали в шершавую стену. Щёку ожгло. Она отстраненно подумала, что на скуле через пару часов нальётся здоровенный фингал. Кожа – родная, не синтовая – с травмами справлялась плохо.
– Будем шуметь и устраивать сцены на улице, или спокойненько двинем в машину? – ухо опалило горячее дыхание, совсем не отдающее сивушным духом.
Голос был ровным, чуть насмешливым и абсолютно трезвым. Агата тяжело сглотнула ком в горле. Чужак звучал как полицейский. Профессионально заломанная рука и гудящие где-то за спиной магнитные наручники подтверждали догадку.
– Я ничего не делала! – на пробу пискнула она, пытаясь вслепую нащупать шприц, подопнуть его ближе к стене. Спрятать в мусорную кучу.
– Ясно, выбираешь концерты, – Агата не видела лица чужака, но явственно представила закатившиеся к небу глаза. – Только учти, из весёленьких окон на нас уже подглядывают. Доложатся Бабуле, как будешь доказывать, что не стучишь полиции?
Агата тихо взвыла