Первая Летопись. Антон Сергеевич Москвин

и в моей жизни в частности не всегда обнаруживается последовательность и логичность, я решил вести некие летописные записи о своём бытии и поисках этой самой логики во всём, что меня каким-либо образом коснётся. Об этом, собственно говоря, и повествует эта книга.

      Русский язык

      – Пиши на английском языке – сказал мне голос.

      – Я не буду. Я его плохо знаю, – ответил я.

      – А я не знаю русский, честно говоря.

      – Вот и пиши на том языке, который знаешь в совершенстве.

      – Пе́сня.

      – Ну да, «е» под ударением, а то получится какая-то несуразица. Песня́ песне́й, например.

      И тут я захотел есть. Проверив баланс карты, я обнаружил, что у меня осталось всего тринадцать рублей:

      – Очень жаль.

      – Масло, – сказал ещё чей-то голос в моей голове.

      – Мало денег. Да я и не хочу его.

      В морозилке у меня оставался кусочек сливочного масла. Вспомнив, что там же стоит и кастрюлька с бульоном, я пошёл на кухню и, вынув кастрюльку из морозильной камеры, переместил её в холодильную.

      – Я не угроза? – спросил чей-то голос.

      – Нет. У меня врагов нет.

      – Точно у тебя нет врагов?

      – Да. Я обещал, что не буду записывать твои слова. Я начал писать новую книгу и уже пару диалогов состряпал с тобой. Может, мне удалить их?

      – Всё.

      – Что всё? Удалить или не удалить?

      – Пиши.

      – Ладно.

      – Масло. Масло. С мужем.

      Тут чей-то голос сказал что-то неразборчивое.

      – Ну, а то, – продолжил голос в моей голове.

      – Лабораторная, – сказал другой голос.

      Поняв, что далеко я с ними не уеду, я решил их не использовать.

      Я снова пошёл на кухню и переместил в холодильную камеру и масло. Куриные яйца, треснувшие от заморозки, вынимать не стал, потому что не хотел их кушать.

      «Теперь будет путёвая книга», – подумал я.

      Встав с дивана, я плотней закрыл окно, потому что было прохладно. Потом пошёл на кухню в очередной раз и поставил на плиту разогреваться кастрюльку с бульоном.

      «Можно побренчать», – подумал я и взял гитару. «Но тогда ногти придётся обрезать на левой руке».

      Я обрезал ногти. Затем начал настраивать гитару.

      Настроив её, приступил к исполнению песни, которую знал лучше всех остальных, но сыграть её не получилось у меня даже с четвёртой попытки. Я сдался и записал в свою книгу произошедшее, а затем похлебал бульончик.

      Вспомнив о пакетах из-под кефира и молока, я решил сшить из них большой пакет, чтобы в нём сдать лом цветных металлов. Когда-нибудь, когда понадобятся деньги.

      ***

      Я задумался о терраформировании и попутно вспомнил о землеобразовании. И тут всплыло в памяти то, что несколько лет назад узнал от одного Свидетеля Иеговы1: землю из Ставропольского края целыми железнодорожными составами продавали в Германию. Из этого я сделал вывод, что в Германии нет хорошей земли.

      Потом я вспомнил о супинаторах и решил всё-таки посмотреть в толковом словаре определение этого слова. Оказалось, что это не железка. Потом я вспомнил, что в книге «Психиатрический детектив» я неправильно употребил это слово и решил отредактировать эту книгу в очередной, наверное уже в четвёртый или пятый, раз.

      «Что такое терракот?» – подумал я и снова заглянул в словарь. Оказалось, что в словаре это слово есть, а толкования практически нет. Тогда я заглянул в интернет. Там я нашёл только слово «терракота». А что такое терракот? Наверное, это ещё одно слово, значение которого мало кто знает, но я помню, что это глина.

      «Неужели это всё происходит в реальности?» – подумал я, вспомнив сюжет одной из своих ещё ненаписанных книг.

      Потом я увидел, что огонёк светодиода рядом с приёмником инфракрасных лучей, мигает. «Почему в сети нестабильное напряжение?» – подумал я и отключил телевизор, потому что у меня появилось нехорошее предчувствие.