Вот и мне тоже – многое… Без этого жизнь как-то скучна, однообразна, лишена подлинного смысла. Ну, живешь, коптишь небо, зарабатываешь на хлеб насущный, вечно спешишь куда-то, воспитываешь детей, утираешь им носы, а дальше-то что? И в конечном итоге зачем все это? “Роза Мира” же приоткрывает окошко, дает надежду. Поэтому, повторяю, хочется, но как подступиться? Как?..»
И нечто подобное этому мне не раз говорили, причем самые разные люди – во всяком случае, те, кто хоть что-то читает, а не тыкает бессмысленно в свой мобильник. Я старался им разъяснить, приводил различные примеры, ссылался на «Божественную комедию» Данте, где тоже повествуется о запредельных мирах и встречах с их обитателями – грешниками в аду и праведниками на небе. Знакомил с различными эпизодами из биографии Сведенборга[1], для которого проникнуть в этот самый запредельный мир было равнозначно тому, что высунуть руку в форточку. Ну и конечно, наш Владимир Соловьев[2], который, работая в Британском музее, услышал призыв неведомого вестника: «Будь в Египте!..» И поспешил, поспешил в пустыню, где ему явилась сама вечная женственность в образе Софии Премудрости Божией.
Вот так же и Даниил Андреев – с тою лишь разницей, что ему потусторонний мир открылся во Владимирской тюрьме, куда он был водворен за написание и чтение близкому кругу друзей опального романа «Странники ночи», сожженного Лубянкой.
Словом, существовала огромная, богатая, разветвленная традиция вне конфессиональных мистических откровений. Пример тому – хотя бы воительница Жанна из Арка[3], слышавшая голоса, побуждавшие ее к ратному подвигу (Церковь же осудила Жанну как ведьму и сожгла на костре). И уж насколько гречанка Сапфо[4] была далека от благочестивого поведения, но и ей после пирушек и винных возлияний с лесбийскими девами, по-видимому, что-то являлось:
Мне Гонгила сказала:
«Быть не может!
Иль виденье тебе
Предстало свыше?»
«Да, – ответила я, – Гермес
Бог спустился ко мне во сне»[5].
Поэтесса, а вот поди ж ты – сам Гермес ее посетил.
«Да?! Удивительно!» – искренне изумлялись собеседники, слыша мой рассказ, но я чувствовал, что одного рассказа все-таки мало, чтобы их убедить. Нужно что-то большее – книга!
Тогда я решил написать книгу, тем более что судьба подарила мне путеводное знакомство с Аллой Александровной Андреевой, верной спутницей и вдовой поэта, пострадавшей так же, как и он, прошедшей через мордовские лагеря. А уж она свела меня со многими из тех, кто хорошо знал ее мужа.
По сохранившимся отрывкам, пересказам и контексту всего творчества Даниила Андреева, его стихам и прозе, мне удалось восстановить, насколько это возможно, сожженный на Лубянке роман «Странники ночи».
А главное, я попытался по мере своих сил объяснить, растолковать читателю, что же такое «Роза» – эта странная русская книга, грандиозный свод всевозможных сведений о потусторонних мирах. Каковы ее главные идеи, структура, основные понятия. Наконец, если кому-то кажется странным, чуждым, пугающим язык этой книги, то я постараюсь показать, что он не выдуман, не создан искусственно, а чутким слухом расслышан, уловлен – снят с голоса неведомых собеседников, как снимают ток с невидимых проводов.
Шаданакар[6], затомисы[7], Олирна[8] (первый, окрашенный в золотисто-зеленый цвет, слой восхождения). Эти слова доносились будто издалека: их произносили невидимые друзья – собеседники Даниила Андреева. Звучание этих небесных слов не сразу улавливало ухо, оно уточнялось, восполнялось, исправлялось, пока не отлилось в законченную форму. И тогда открылась поэзия, струящаяся фиалковыми отсветами, переливающаяся небесными звонами, непередаваемая поэзия этих слов, рядом с которой кажутся скучными все песни Земли:
Она похожа на даль знакомую,
Ярко-зеленую и золотую,
Чтоб ты почувствовал: «Боже! Дома я!»
И не пожаловался бы:
«Тоскую…»
Там встречи с близкими, беседы дивные,
Не омраченные житейской мглою;
Там, под созвездиями переливными,
Ты подготовишься к иному слою.
Неумирающее