Я снова и снова в мельчайших подробностях вспоминала, как сегодня утром встретилась со своим женихом. Маг Силан Дрейн. Надменный, высокомерный, заносчивый, грубый… и просто невероятно красивый. Высокий статный воин с волосами цвета воронова крыла и пронзительной зеленью глаз, которая своей холодностью может сравниться только со льдами Нимирии.
По щеке скатилась горькая слеза. Свиньи и грязь поплыли перед глазами. А я снова переживала наше знакомство с Силаном…
Я стою в центре личных покоев матушки-настоятельницы, как полагается: скромно потупив взор.
Светлейшая матушка сидит в кресле и шумно дышит. Душно.
– Тебе повезло, Магда, – гудит она, – твой отец может дать богатое приданое. Ты хорошая девочка…
Она кряхтит, вздыхает. Несмотря на строгие предписания Ордена, матушка не изнуряет себя отказом от вкусной еды и несколько полновата. Говорят, ее личная повариха творит настоящие чудеса.
– Ты обязательно будешь хорошей и послушной женой, а потом и матерью. А это, в общем-то, и есть долг, который должна исполнить дочь Света.
Мое сердце бьется с удвоенной силой, в ушах шумит, во рту пересохло.
– Ты должна радоваться, что отец сосватал тебя за боевого мага – это весьма почетно. Хоть он и молод, но слава о его подвигах гремит по всей империи.
Тут матушка замолкает, и по лицу ее пробегает тень. Она хмурится, но потом отгоняет неприятную мысль и уверенно повторяет:
– Очень почетно!
Я позволяю себе едва заметный кивок.
– И помни, покорность – главная добродетель… Особенно в твоем случае, – тихо добавляет матушка.
Я слышу уверенные грохочущие шаги в коридоре. Воспитательницы так не ходят. Сердце в очередной раз подпрыгивает.
Дверь шумно отворяется. Силан Дрейн входит в комнату, заполняя всё помещение своей энергией. От него так и разит магией, уверенностью и силой. Он произносит уважительное приветствие, я кланяюсь. Маг перекидывается с матушкой несколькими словами. Кажется, шутит, правда, не слишком остроумно, и говорит ей несколько банальных комплиментов. От чего, впрочем, матушка зарделась как маков цвет.
– Оставлю вас одних ненадолго, – говорит она и выходит. – Вы познакомьтесь.
Силан Дрейн смотрит на меня и кривит губы. Я поднимаю глаза и смотрю в его совершенное лицо. Мы молчим.
– Ты некрасива, – выносит он суровый приговор.
Я немею, тихая радость исчезает, рассеивается, словно дым. Разве так следует говорить со своей будущей женой? Почему он настолько груб? Мои мысли в смятении.
Он становится с левой стороны.
– Твой глаз совсем не видит?
Не совсем. Могу различить движение: маг машет рукой, но вижу я нечетко.
– Все-таки магия не всем женщинам к лицу, – продолжает рассуждать он. – Пелена истины… Звучит гораздо красивее, чем выглядит. И какую же истину ты видишь?
Я внутренне сжимаюсь, тошнота подкатывает к горлу, желудок скручивает. Все мышцы напрягаются. Смотрю на носки своих туфель.
– Ну, не то чтобы страшна, но прямо скажу: я удивлен.
Он обходит меня, останавливается позади.
Чувствую, что мои щеки начинают гореть.
– Да, самая красивая часть моей невесты – это приданое, – продолжает он. – Но мне сказали, что ты послушна и тебя ни разу не пороли. Или ты просто безвольна?
Я еще ниже склоняю голову.
– Отвечай! – неожиданно громко говорит он. – Твой будущий супруг задал тебе вопрос!
– Да, меня ни разу не пороли.
Говорю тихо. Самой противно, что голос шелестит, словно сухой осенний лист.
– Уф… – смеется он. – А то я уже заподозрил, что ты немая. Нет, не то чтобы это минус для супруги, но все же.
Силан взял меня за косу, перебросил ее вперед.
– Жесткая, – резюмировал он, – а волосы благородной девы должны быть как шелк.
Тут я посмотрела прямо на него.
– Почему вы так говорите со мной? – сейчас голос звучал резко.
– Потому что не желаю этого брака, потому что разочарован видом своей невесты и кто-то должен за это поплатиться.
Силан Дрейн отвечает холодно, в его словах – угроза. И я сразу же понимаю, кто этот «кто-то». Пытаюсь изо всех сил осознать, ради чего отец решил устроить наш брак, да еще и так поспешно. Закрываю глаза. Нет, не может быть, это просто дурной сон.
Но я продолжаю слышать, как жених втаптывает меня в грязь с беззаботностью жестокого избалованного мальчишки, пока наконец небрежно не защелкивает на моей руке помолвочный браслет.
А потом его горячие сухие губы касаются моей щеки:
– Дорогая