Предлинная Река.
В наши-пренаши времена, в одном далеком-предалеком Лесу текла Предлинная Река. И была она очень извилистой. Если измерять Предлинную Реку вместе со всеми ее извивами, вместе с ручейками и речушками, которые в нее впадали, то это была самая длинная на свете реке. Длина ее была в тысячу километров, а может в миллион.
Недалеко от места, где Предлинная Река вытекала из Леса, стояла деревянная плотина. У одного края плотины, того, что ближе к нам, стояла хатка, где жили бобры: Папа Бобер, Мама Бобриха, Сынок Бобренок. Еще была младшая дочка, которую все, даже Папа Бобер и Мама Бобриха, звали Сестренка Бобренок, но она была совсем-совсем маленькая, даже не знаю, рассказывать про нее или нет.
Скажу только, что больше всего Сестренка Бобренок любила пугаться, заглядывая и забредая в комнаты, комнатки, комнатушки, кладовки, закутки, подлесенники, подстольники, подтабуретники, а также колодцы и подводные тоннели. Да, такая интересная была бобриная хатка. Сестренка Бобренок звонко щелкала зубами от испуга, когда ей казалось, что какая-то тень пошевелилась или стала чернее обычного. Она взвизгивала от неожиданности, когда на нее натыкался или проносился мимо Сынок Бобренок, и навсегда переставала вредничать до следующего утра.
Сынок Бобренок, когда был маленьким, тоже любил бродить по дому и пугаться. Сейчас он стал совсем взрослый, поэтому ему нравится по дому носиться – по всем этим комнаткам, кладовкам и закоулкам. С лесенок он уже умел допрыгивать до колодцев, такой он стал отважный. Умел скользить подводными тоннелями, так, чтобы вода позади бурлила и чмокала. Умел выныривать из колодца с фырканьем и пугать Сестренку Бобренка.
Пугаться же по-настоящему его водили в Старый Лес на Пепелище. Лес, в котором жила семейка Бобров, был Молодой Лес. Лес – он далекий-предалекий , но еще Молодой. Если Папа Бобер, Мама Бобриха, Сынок Бобренок и Сестренка Бобренок возьмутся за руки, то смогут обхватить любое самое старое дерево в Молодом Лесу. Деревья не были против, деревья любят обнимашки.
Но деревья в Старом Лесу нельзя обхватить, даже если Папа Бобер позовет еще десять бобриных семейств. Были деревья в Старом Лесу толщиной с гору. И высотой с гору. Их нижние ветки такие большие, что на них, вообще, росли молодые деревца. Было деревьям в Старом Лесу тысяча лет, а может миллион.
Бобриная семья путешествовала в Старый Лес, как вы отправляетесь в парк развлечений или в кинотеатр, только они проходили без билетов. "Не всякого бобра пускают без билетов!" – гордился Папа Бобер.
Когда лесу столько лет, в нем много чего можно разглядеть. В одном месте Папа Бобер, рассказывал, как однажды увидел здесь летающего бобра, и все смеялись. А место, где однажды случился страшный лесной пожар, Пепелище, было для бобрят как фильм ужасов. Сынок Бобренок всегда ужасался и очень быстро убегал, а Сестренка Бобренок замирала на месте и часто стучала зубами так, что кедровые шишки из ведерка высыпались. Кедровые шишки вкуснее попкорна – правда, правда – и кидаться ими больнее.
Но Мама Бобриха говорила, что раньше было страшнее. Может, Пепелище начало зарастать травой и кустарниками, а может быть они с Папой Бобром на Пепелище насмотрелись.
Мама Бобриха больше всего на свете любила заходить в воду по тине. Перед плотиной было большое озеро, по берегам которого водилась замечательная, нежная, теплая, хлюпающая, сонно пахнущая тина. Мама Бобриха в тину всегда вступала первой. Папа Бобер держался позади и поддерживал Маму Бобриху под левую руку. Правую руку Мама Бобриха тоже поднимала – для красоты и равновесия. Глаза Мамы Бобрихи были томно полузакрыты. Она улыбалась от блеска солнечных лучей на шерстке мордочки и усах. Усы у Мамы Бобрихи были длиннее, чем у Папы Бобра – настоящая красавица. Она взволновано дышала и ступала медленно-медленно. Заходить по тине в воду Мама Бобриха могла целый день.
Папа Бобер больше всего на свете любил хлопать хвостом по воде. Когда в лесу наступала пятичасовая тишина, и замолкали даже комары над тиной, все бобриное семейство собиралось на крылечке над водой у плотины, чтобы попить чай молоком и вареньем. Тогда Папа Бобер высовывал наружу широкий и длинный бобриный хвост и плашмя молотил им об воду что было сил. Хлопки разлетались в разные стороны по лесу, ударяясь, как мячики, о деревья. Вслед за ними разлетался довольный хохот Папы Бобра.
Папа Бобер никогда не унывал и не забултыхивался. «Забултыхиваться» на бобрином языке означало «переживать попусту». А чего забултыхивался? Действительно, чего?
Плотина Папы Бобра.
У бобриной хатки был секретный ход. Он вел в плотину Папы Бобра. Плотина была похожа на длинный-длинный домик с крышей. Только в комнатах домика лежали камни вместо стола и стульев. И вместо кроватей, и телевизора, и шкафа, и компьютера, и обоев, и ковриков. И вместо пола были валуны. Оставались не занятыми только ходы-тоннели от одного окошка к противоположному. В них Папа Бобер пускал толстые и тяжелые струи реки. На чердаке под крышей находились штурвалы, шестерни, вороты и