– Дорогая, Вы, кажется, искали себе новую девку на кухню? – попыхивая сигарой и уставясь в газету произнёс Владимир Осипович.
– Не знаю, я ещё не решила, – Ольга Павловна задумчиво смотрела в окно. Весна уже заглянула в помещичью усадьбу Дымово, подсушила дорожки, поманила первую зелень из земли, развесила зелёную вуаль на деревья.
– Объявление. Продаётся вдова – зз года, всю чёрную работу умеющая, и девки 16 и 11 лет, к учению понятные, хорошего поведения…
– И кого же из троих Вы видите на нашей кухне?
Но Владимиру Осиповичу уже надоело заниматься хозяйскими вопросами, поэтому он ничего не ответил и перевернул страницу.
Молодая супружеская чета Горановых сидела на застеклённой веранде своего дома. Не дождавшись ответа, Ольга Павловна вновь обратилась к своему утреннему кофию, протянула тонкую бледно-розовую руку с длинными пальцами к пирожному, откусила кусочек без аппетита, положила на тарелку. Скучно.
Перевела взгляд на мужа. Тот всё ещё что-то читал, теребя пальцами щёгольские усики.
Ольге Павловне стало неприятно, она отвернулась.
Что с ней происходит? Почему вид собственного мужа всё чаще вызывает такие чувства? Ответ она, кажется, знает. Поэтому сказала первое, что пришло в голову, лишь бы уйти от неприятных мыслей.
– Сонечка окончила пансион, я уговорила маменьку и папашу позволить ей у нас летом погостить.
– Конечно, дорогая. О, послушай: на Гаити восстали рабы под руководством Туссен-Лувертюр, – Владимир Осипович по слогам прочитал трудное имя, – против французов. Испанцы пообещали им помощь. Подумать только! Ну, думаю французы их быстро усмирят. Этого…, как его…, – Владимир Осипович нашёл нужное место и вновь с трудом прочитал, – Туссен-Лувертюра – казнить принародно, чтобы неповадно было.
Вопрос, кажется, был решён, и Владимир Осипович вновь перевернул лист.
Дверь на веранду чуть скрипнула и к супружеской паре молча приблизилась нянька с младенцем на руках.
– О, мой дорогой, здравствуй! – Ольга Павловна нежно провела пальчиком по бархатистой щёчке ребёнка.
Малыш скривился, поморщился, зачмокал губами и чихнул.
– Как ему спалось?
– Хорошо, барыня, спали.
Владимир Осипович лишь мельком взглянул на сына.
– Ну, ступай, – Ольга Павловна чуть задержала взгляд на белой пене кружевного мягкого белья, в которой уютно лежал малыш.
Нянька ушла.
– А вот ещё: «Продаются три девушки видные четырнадцати и пятнадцати лет и всякому рукоделию знающие…». Владимир Осипович зевнул и отбросил газету.
– Дорогая, нынче Юранов меня звал к себе отобедать, обещал щенков показать. Отменные у него гончие. Ну, да не удивительно, говорят, крепостные бабы особо откармливают…
Владимир Осипович осёкся, взглянув на жену, и замолчал.
На секунду Ольга Павловна почувствовала крайнее отвращение к недосказанному. Она нахмурилась, пытаясь понять, что же всё-таки имел в виду муж, но переспрашивать и уточнять не стала.
Владимир Осипович ушёл одеваться к Юранову.
Молодая женщина осталась одна. Она замерла, уставясь на далёкую точку в окне, пытаясь вернуть себе хоть какое-то подобие доброго настроения. Не получалось. Встала. Пора заняться делами.
Пошла к себе в комнату, села за секретер. Ну, и с чего начать? Хозяйственная книга, в которой статьи доходов и расходов она хоть немного пыталась привести в порядок, лежала раскрытая, вчерашняя запись в ней всё ещё была незакончена. Но есть другое срочное дело – ежедневный отчёт о ведении хозяйства тётушке мужа, Глафире Никитичне. «Помещица Салтычиха…», – так про себя называла Ольга Петровна эту властную женщину, от которой они с мужем очень и очень зависели.
Собственно, их поместье и все двести душ крепостных, за исключением приданого Ольги Павловны, это бывшая собственность Глафиры Никитичны. Выделила она эту небольшую часть своего имущества единственному племяннику, когда он решил оставить службу, жениться и заняться сельским хозяйством.
Основная же часть огромного состояния Глафиры Никитичны со временем тоже перейдёт к ним. Пожилая пятидесятилетняя тётушка не скрывала своих намерений. Но перейдёт и перешла – две большие разницы, и Ольга Павловна эту разницу прекрасно улавливала, в отличии от мужа. Тот был уверен в неотратимости своего будущего богатства и над нынешним своим состоянием не очень и хлопотал, не желая, по-видимому, разменивать себя на пустяки.
Эту уверенность внушало особое расположение бездетной вдовы к единственному сыну погибшей сестры.
Более двадцати лет назад родители Владимира Осиповича погибли, переправляясь в карете через замёрзшую реку, возница не заметил в сумерках полынью. Случилось это, когда они ехали гостить как раз к Глафире Никитичне, недалеко от её усадьбы. Маленького Володю чудом спасла Акулина Грамкова, крепостная…