Теперь я точно понял, что это я сам – зверёныш… С тех пор, как ушёл мой пёс, и некому больше стало меня охранять (видимо, в той жизни), я сам превратился в зверя, полусобаку, но до настоящего пса мне самому ещё, наверное, расти и расти. Умный, взрослый пёс понимает всё ещё до того, как ему скомандуешь. Я, конечно, не собака внешне, по-прежнему немного похож на человека в единственном числе. Но псиные привычки начинали проявляться уже тогда… Мне, например, очень льстили определённые запахи, а некоторые, наоборот, были отвратительны.
А когда же это произошло, что я чуть не превратился в пса, а потом ещё во «что-то»? До или после «школы выживания»? Попытаюсь восстановить все файлы (или события?) по порядку, пока сознание еще способно их воспроизводить. SOS.
Из-под ничего на свет
Нечто вылезло упрямо…
Поиграло в «да» и «нет»,
Покачавшись, встало прямо.
Некогда оно росло
Кое-где в начале света…
Но полвечности прошло,
И оно исчезло где-то.
Только не пропало нечто –
Утвердиться хочет снова,
Вновь открыть окошко в вечность,
Если мы к тому готовы.
Вот, идиотская привычка с детства: когда волнуюсь, начинаю нашёптывать себе самому какие-то стихи… То ли сочиняю, то ли вспоминаю.
SOS. ЛК-73, позывные 19-35-38-63
Нет, всё начиналось не так. Я был новичком, можно сказать, только с тренировочной базы, первый раз держал в руках заряженное не холостыми, а реально боевыми патронами оружие – короткостволку последнего образца. На первом служебном задании нас поставили в оцепление, а меня, как самого молодого – подальше от бед, на просеку, разделяющую сам «лес» и наш военный городок. Вот я и заскучал… Всё было почти тихо в моем квадрате, только поскрипывают стволы высоченных деревьев, отдалённо похожих на сосны, и их кроны, напоминающие синих беременных дикобразов, шелестят над головой. Но вдруг я увидел это нереальное существо, беззащитное и нелепое, с огромными глазищами на чёрной, как днище не отмытой сковороды, морде, еле перебирающее своими парами огромных лап. Это был пёс. Не знаю, какой породы и, вообще, откуда он взялся здесь, посреди леса и войны, но он умудрялся вилять недоросшим хвостом, не смотря ни на что: ни на пролетавшие недалеко снаряды, ни на парящих практически бесшумно над самой головой дроидов-разведчиков. Только мне показалось, что что-то проблёскивает у него под мордой на самом кадыке.
Он просто шёл ко мне по выгоревшей просеке, как будто я единственный в этом мире, кто может его понять и принять. Конечно, не было сил удержаться. Я взял его на руки и понял, что теперь мы вместе навсегда. Но если не навсегда, то пока не кончится чья-нибудь жизнь. Я отдал ему половину своего пайка из сухого печенья, приправленного консервированным паштетом, потом мы повалялись на лужайке под ярким палящим солнцем… И, наконец, я услышал приказ возвращаться в лагерь, операция закончена. Я не очень ловко завернул зверёныша в полотенце, что лежало в рюкзаке, и засунул его туда, а рюкзак взял на руки и обнял, чтобы пёс чувствовал мое тепло и биение сердца – тогда, как я подумал, ему не будет так страшно и одиноко, как мне последние несколько часов на опушке этого леса.
Опять тошно… Помогите! SOS! Что-то вращается в моей голове, причиняя не столько боль, сколько её отсутствие, нежелание дальше бороться и жить, невозможность воспринимать происходящее не то, что адекватно, а наоборот, абсолютный восторг от того, что я могу принять полное отрицание жизни здесь и сейчас. Но что-то в ответ сопротивлялось во мне.
Точно, я не умру сегодня,
И завтра, может быть, тоже,
Это что-то сильнее меня,
Но не значит, что жизнь дороже.
Она дана на один лишь вздох
И на глоток воды, возможно,
Но запретить мне их, мой Бог,
Право, и это уже безбожно.
Но я опять куда-то проваливаюсь… SOS!
Когда мы вернулись в городок, всё уже было тихо и мирно. Я открыл рюкзак и выпустил псёнка. Что-то звякнуло, но я подумал, что опять пуговица от запасной рубашки оторвалась. И тут только я сообразил, что Чудак, мой кот, может неправильно