Привстав на колени, Шульгин, как на траншейном стенде, начал посылать пулю за пулей в заранее отмеченные по отблескам дульного пламени цели.
– Сашка, ложись! – перекрывая грохот перестрелки, прокричал Берестин.
Разрывая тьму оранжевым огнем, одна за другой полыхнули три гранаты. Раздался отчаянный вопль смертельно раненного человека. Еще через несколько минут бой прекратился. В «тревожных чемоданах» у нас нашлись сильные аккумуляторные фонари, вроде тех, которыми пользуются путевые обходчики.
Пока мы осматривали поле боя и стаскивали на веранду трупы нападавших, Ирина с Сильвией, не замечая, что выскочили из постелей в ничего не скрывающих прозрачных ночных рубашках, хлопотали вокруг Левашова. Наташа, сама вся в крови от многочисленных, но мелких порезов – ее осыпало осколками оконного стекла, – успокаивала рыдающую и рвущуюся из ее объятий Ларису.
Длинный морской кортик вошел Олегу в спину по рукоятку, к счастью – на два пальца ниже, чем требовалось для мгновенной смерти, и браслет-гомеостат показывал, что он еще жив, а значит, к утру будет в полном порядке. Попади убийца чуть-чуть точнее, и спасти Олега уже не удалось бы.
– Неужели все напрочь мертвые? – спросил Берестин, осматривая тела. – Слишком ты, Саша, метко стреляешь!..
– Ты бы сам поменьше гранатами швырялся. Наташку вон посекло… Вот этот, кажется, еще дышит, – показал Шульгин на кудрявого, пронзительно-рыжего парня в черной толстовке, с развороченным осколками животом.
– Тогда давай быстрее, оживи его чуток, порасспрашиваем…
Через полчаса к дому на «Додже» примчалась высланная Воронцовым группа поддержки из шести офицеров в касках-сферах и бронежилетах. Еще через пятнадцать минут – конный взвод врангелевского личного конвоя.
Прочесывание местности ничего, разумеется, не дало. Пленный, придя в сознание, показал, что в налете участвовало двенадцать человек, друг с другом якобы малознакомых. Половина – бывшие матросы-анархисты, другая – из разгромленного Слащевым отряда бандитствующего «капитана» Орлова. Руководил всем человек лет сорока, по виду грек или обрусевший татарин. Звали его Иван Степанович, но имя, конечно, вымышленное. Сам «язык», задыхаясь и всхлипывая, говорил, что пошел на акцию не из идейных соображений, а за большие деньги. Причины налета не знает, ему сказали, что «надо кое-кого пощупать на предмет золотишка и камушков». В подобных делах он участвовал и раньше, когда грабили особняки и дачи московских и питерских богатеев…
Убедившись, что по