Я лежала, прижимаясь к Глебу, стараясь сообразить, что такого могло произойти и не находила адекватных ответов. Он будто почувствовал мою напряжённость, ближе притянул к себе и крепче обнял.
– Ты чем-то болен и мог заразить меня? – напряжённо спросила я, но не отстранилась.
Мне совершенно не хотелось отодвигаться от него или разжимать объятия. Наоборот всё во мне кричало, о том, что я хочу ещё. Его всего. Сейчас. Себе. Навсегда. Во мне что-то бесновалось и я никак не могла понять, что же со мной происходит. Даже слабое жжение в ноге не отвлекало. Наверное всё ещё действуют обезболивающие препараты, которые мне вкололи в больнице.
– Нет… Это сложно, – неуверенно начал он, замявшись. – Мы не должны были… Но я не мог противостоять этому. Ты же тоже это чувствуешь?
– Чувствую что? – напряглась я ещё больше.
Потому что чувствовала я сейчас много всего. И меня немного пугали эти чувства. Пугало всё, что происходило внутри меня. Я была полна противоречивых чувств. От желания сбежать от всего этого, до тихой истомы от его объятий, поцелуев, прикосновений.
Он выпустил меня из объятий и сел на край дивана, обхватив голову руками. Потом взлохматил свои волосы парой движений рук и потянулся за штанами.
Я сразу почувствовала себя неуютно, мне стало холодно без его объятий. Хотелось заплакать от обиды. Обиды на то, что он отпустил меня и больше не обнимает. О чём я только думаю? Этот человек появился в моей жизни всего несколько часов назад. Ну переспали. Чего убиваться теперь? Я была в полной прострации от таких мыслей, что не заметила, как он рассматривает меня.
– Тася, – потянулся он ко мне, сгрёб в охапку и усадил рядом с собой. – Ты замёрзнешь, надо обработать твою ногу и снова одеть на неё лангету.
Он подал мне пижаму. Я пожала плечами и облачилась в неё не без его помощи. Глеб сходил в ванную, где мы оставили мои вещи и принёс бинты и лангету. Сев на пол, он аккуратно приладил всё на место и положил мне голову на колени.
От этого его прикосновения стало жарко. Я машинально начала гладить его по волосам. Они были такие приятные на ощупь. Не жёсткие, но и не сильно мягкие.
– Так о чём ты хотел поговорить? – прервала я слишком затянувшееся молчание.
– О том, что произошло между нами, – тихо начал он. – Но сперва ответь мне, что тебе известно про Бориса Железнова?
Я задумалась. Перебрала в уме всех возможных знакомых людей, своих и родителей. И честно ответила:
– Ничего. Мне совершенно ничего не говорит это имя.
– Что ты знаешь о своих родителях? – вновь задал он вопрос, не дав мне ничего больше сказать.
– Наверное всё, – пожала я плечами. – Папа историк и археолог, они с мамой постоянно в разъездах, поэтому я большую часть жизни живу у тёти. Выезжала ненадолго в большой город, недалеко от нас, чтобы отучиться в университете. Мама работает на удалёнке, поэтому может ездить с отцом. Дни рождения перечислять? Какие-то ещё факты? Я не понимаю, к чему ты клонишь.
Я нахмурилась