– Привет, котики, – с трудом произнес Филипп, едва двигая губами. – Сегодня у меня в гостях поэт…
– Писатель, – поправил я.
– Писатель… – повторил он и замолк.
– Ребята, здравствуйте. Филипп немного приболел, и ему сложно вести эфир, но, раз уж мы собрались, нас ничто не остановит, – начал я и улыбнулся своей копии на экране телефона, довольный стремительно растущим количеством зрителей. – Меня зовут Нурдин Светлов. Я современный русский писатель. Филипп прочитал мою последнюю книгу «Идеальное преступление», и она ему очень понравилась. Поэтому я здесь, чтобы вы, его подписчики и читатели, тоже могли ознакомиться с моим творчеством.
Я хрустнул костяшками пальцев, потянулся и продолжил:
– Усаживайтесь поудобнее, налейте себе кофе, чаю, пива – или что вы обычно пьете – и приготовьтесь услышать самую дикую и невероятную историю, основанную на реальных событиях. Историю, написанную кровью!.. – громко прошептал я, добавляя голосу хрипотцы, и поднял книгу с серой обложкой, на которой красовалось название «Идеальное преступление». – В магазинах ее пока нет, но уже через час многие из вас захотят ее приобрести. Это я вам обещаю!
Вера
Началось это приключение три года назад, когда мне на день рождения подарили мемуары Стивена Кинга «Как писать книги».
Я прочитал многое у «короля ужасов», но ни один из его романов меня не впечатлил, несмотря на хвалебные отзывы. А вот автобиографическое пособие для начинающих писателей мне понравилось. Я изучил его дважды и понял, что хочу творить. Историй за мою тридцатипятилетнюю жизнь накопилось немало – настоящих историй, а не всей этой выдуманной ерунды, которую пишут современные авторы.
Я работал жестянщиком в автосервисе и уже подумывал об увольнении, когда к нам устроился паренек, только закончивший какой-то гуманитарный колледж и имевший об устройстве автомобиля такое же представление, «какое имеет о сельском хозяйстве слушательница хореографических курсов имени Леонардо да Винчи, предполагающая, что творог добывается из вареников», как однажды метко выразились Ильф и Петров.
Паренек этот мне сразу не понравился. Я ему, видимо, тоже. Первые дня три мы практически не разговаривали, но потом все же столкнулись в курилке. Он хотел знать, сколько зарабатывают жестянщики. Я дал понять, что это не его дело. Я спросил, почему его левая рука выглядит так, будто ее окунули в бак с отработанным машинным маслом. Он ответил, что это современное тату-искусство. Он сказал, что я похож на наркомана. Я проломил ему череп разводным ключом. Меня уволили.
Я понял: это судьба, и сообщил Вере, моей второй жене, что собираюсь стать писателем. Она постучала длинным красным ногтем по черному шлему, напоминающему волосы, – да, именно так, а не наоборот – и сказала, что я сумасшедший.
И дело не в том, что я лишился постоянной работы. Вера давно меня уговаривала бросить сервис и заняться чем-то более перспективным. Например, стать блогером. Сама она занималась наращиванием ногтей и вела соответствующие страницы в СС, как я сокращенно называю все невообразимое количество соцсетей и так называемых мессенджеров, которые плодятся, будто тля.
Клиентов у Веры было немало, хотя в Питере мастеров хватает, а вот блог особой популярностью не пользовался. Видимо, поэтому она хотела втянуть меня в это болото, чтобы «закрыть гештальт», как любят сейчас говорить. А я не поклонник соцсетей. Суеты много. Все напоказ. Пустая трата времени, зрения, разума и самоуважения. Да и фотографироваться я не люблю. Тем более с голой жопой.
Моя страсть – книги. Когда одноклассники прогуливали школу и лапали девчонок за гаражами, я зачитывался Есениным. Девчонок, конечно, я тоже любил потискать, но только Есенин был в моем сердце. Пока друзья курили всякую дурь, хлебали портвейн и ломали друг другу лица на школьном дворе, я познавал миры Стейнбека, Бёрджесса, Голдинга в ожидании завершения полуторагодичной «условки». Когда ровесников забирали в армию, я развлекал себя «Войной и миром», отдыхая в психдиспансере после окончания школы.
Однокомнатная квартира на Фонтанке, доставшаяся мне от бабушки, вмещала библиотеку из более чем семисот книг различных жанров и направлений. Моя первая жена постоянно сокрушалась, что ей даже вещи положить негде: книгами были завалены не только полки шкафа и серванта, но и ящики, подоконники, а порой даже и стулья. Впрочем, ковры на стенах, трещины в потолке и деревянные полы, выкрашенные в цвет переспелой хурмы, устраивали ее не больше. На этой почве мы и разошлись.
Вера же сразу поставила условие, что жить в такой квартире не станет. Большую часть книг я раздал библиотекам, парочку даже получилось пропихнуть в «Маяковку».
Ремонт занял три месяца и съел почти все мои сбережения, отложенные на новую машину, – так до сих пор на старенькой «ниве» и езжу.
Вера наняла дизайнера, который превратил мою уютную берлогу в музей: светло-серые стены и потолок, все гладкое, угловатое, телевизор больше окна, мебель странная, вычурная