Она сидела на крыльце кутаясь в старую, побитую молью вязаную шаль. Медленно покачивая своим сильным туловищем, поджав под себя крепкие ноги, она качалась в такт мелодии, звучащей вокруг и внутри. За этими закрытыми глазами, в сумеречной темноте мозга, где-то там, где нейроны старательно выстраивают свои связи, работая круглосуточно, с напряжением, без выходных, вот в тех, не изученных до конца закоулках этой большой умной головы- звучала музыка. Это была музыка ветра, уносящего солнце за горизонт, гонящего по небу редкие облака. Это была музыка надвигающегося дождя, слагающая стройный мотив шелестом листвы, дробью капель- падающих на деревянное крыльцо, задающей ритм.
Эта музыка уже звучала в ее голове, хотя совсем скоро все звуки повторятся на Яву, в спустившейся на сад холодной августовской ночи. Дар предвидения стал для нее слабым утешением своей бесполезной жизни. Толку в нем она видела мало, так как не могла точно определить время предполагаемого случившегося. Там, где она черпала информацию о происходящем, времени просто не существовало. Все было написано знаками, узорами, образами и висело в пустоте, изредка позволяя расшифровать символ или запомнить явившийся образ. В ее упрямой голове время давно сломалось и перестало быть линейным. В этом чудном месте не было определения прошлого, настоящего или будущее. Событие просто существовало. Оно могло просто быть или отсутствовало вовсе. Если какое-то событие, прочитанное ей из пустоты или явившееся во сне, состоялось, то есть было прочитано, то для нее было обычным делом просто терпеливо дождаться его реализации в реальной жизни. Мучавший ранее вопрос – не она ли сама является порождением тех или иных предугаданных ситуаций, и предчувствие ли это, или магия творения собственного мира вокруг себя, отпал сам собой, после мучительных переживаний по этому поводу.
Вот и сейчас, она пела музыку дождя, предчувствуя его скорое приближение.
Вдруг, ветер подхватил сильнее, из-за леса напротив ее участка выкатились в небо темные густые тучи.
Решив не дожидаться ливня, резко оборвав мелодию в своей голове, она встала, распрямила затекшие плечи и кинув взгляд на волшебный свой сад, зашла в дом. Скоро от приготовления ужина ее отвлек звук за дверью. Кошка, промокнув под первыми тяжелыми каплями пришла к порогу, скребла настойчиво когтями дверь, призывая впустить в этот уютный, нагретый за день солнцем дом.
Жизнь вдали от города давала много преимуществ. Отсутствие посторонних шумов за стеной, отсутствие постоянного напряжения от встреч с совершенно незнакомыми людьми, что толпой идут по улицам, своим маршрутом, вечно спешащие, слепые снаружи и внутри. Слепые и замерзшие – так бы она их описала. Холод внутри, покрытый коркой нечувствительности к миру внешнему, венчал телесный панцирь и уныло вдавленная в плечи голова. После переезда в деревню она сначала избавилась от вечного напряжения в теле, забавно отмечая привычно задранные плечи и вдавленную шею, потом избавилась от холода внутри сердца – пролив литры слез, прожив все сложные ситуации своей прошлой жизни заново, в качестве постороннего наблюдателя. А потом пришло умиротворение и тихое спокойное понимание происходящего. Она представляла это мир как Волшебный лес, могущественный и дремучий, большой, необъятный, со множеством прекрасных полянок для отдыха, родниками чистой воды, бьющими прямо из земли, ловушками паучьих сетей, в которые хорошо бы не попадаться, тихим сумраком от крон волшебных деревьев и солнечными лучами, озаряющими вдруг, внезапно. И каждый человек в этом лесу был для нее магом и волшебником, каким чувствовала, и она себя. Только у волшебников были силы жить в Волшебном лесу, решая его сказочные загадки, распутывая сложные путы паутины или расшифровывая красивый узор бликов солнца на изумрудной листве реальности. И у каждого волшебника, родившего в этом месте, реальность была своя, в соответствии со статусом волшебника и его силой. Силой своей магии люди могли в той или иной мере создавать в этом Волшебном лесу свой маленький мирок – красивый или ужасный, расписанный теми красками, что были в палитре волшебника. Если любви в душе было много, то хороший волшебник мог сделать темное- светлым, страшное – смешным, уродливое – прекрасным. Если любви к миру было мало, то волшебник начинал разрисовывать реальность леса своими страшилками, потом забывал, что сам их нарисовал и пугался еще больше, лишая себя энергии, становясь букашкой, просто ползущей по листве куда-то по своим делам, скорее всего даже забыв каким…
Все происходящее вокруг себя она воспринимала как приключение, как сказочный путь, который витиеватой дорожкой мог привести к месту силы, где она пополнит свои запасы любви, напившись из Божественного чистого источника, или заведет в темную чащу, откуда опять придется выбираться, как было в жизни уже не раз.
Жизнь в городе была ей не по нутру. Волшебные силы покидали ее прямо при пробуждении, каждое утро, и она становилась жучком, кем-то полезным кому-то, но не себе самой. Себе самой в такой роли она была не интересна и скучна. Другое дело тут, в доме, пропахнувшем счастьем. В месте ее силы, где она могла стать магом в любой момент – стоит только захотеть.
Каждый