Сейчас ему было девяносто два года, и всё, что он делал теперь, так это гулял, играл с прохожими в шахматы в местном парке и раз в неделю проводил день в одном кафе под названием «Среда». Это было не самое знаковое кафе Сиракуз, и уж точно не самое знаковое на всей Сицилии, но оно напоминало ему о тех вещах, которые он стремился держать у себя в голове каждый день.
Хозяин кафе Амадео Кваттроки (фамилия означает «четыре глаза» – примечание автора) был не то, чтобы ему должен. Он был бессмертно благодарен ему. У них не очень привлекательно выглядело быть должным кому-то, даже если речь идёт о чём-то моральном. Это смотрелось людям в тягость. А вот быть благодарным за что-то можно было и целую вечность, поэтому Амадео был бессмертно благодарен дону Адриано и давал возможность обслуживаться ему за счёт заведения, сколько тому будет угодно.
Но старый учитель истории заходил лишь один день в неделю. Всегда это была среда. Он всегда приходил к полудню и уходил к 4 вечера, пообедав и выпить несколько чашек чуть крепкого кофе.
В эту среду он, как всегда, был в кафе. Слабый свет кругом. Клетчатые красно-белые скатерти на маленьких круглых столах. И ещё меньших размеров настольные лампы на каждом столе. Их включали только тогда, когда столик был занят. Все лампы, кроме той, за столиком которой сидел дон Адриано – эта лампа была включена всё время, что было открыто кафе.
Пицца с грибами. Он очень любил пиццу с грибами и сейчас, съев её, дон Адриано запивал её колой. Когда-то ему казалось странным, что итальянцы могут запивать свою еду колой, но со временем это прижилось лучше, чем что-либо другое. Потому что и по вкусу и даже по цвету кола подходила лучше всего. А итальянцы никогда не могут спорить с тем, что подходит лучше всего, даже если это выглядит странно.
К столику подсел высокий мужчина с начищенными до блеска туфлями, аккуратно подогнанным по размеру костюме-тройке. Ему не надо было представляться – это был Фабио Сальтаформаджо (фамилия означает «прыгающий сыр» – примечание автора) , один из капо Коза Ностры в Сиракузах. Его выражение лица никогда ни о чём не говорило, кроме того, что он очень внимателен. Он внимателен к тому, что кто-то делает, говорит или даже слушает. Внимателен ко всему, к чему только применимо это слово.
– Здравствуйте, дон Адриано. – присев на стул, Фабио слегка кивнул головой и положил свою шляпу на стол. Теперь, когда его глаза освещала настольная лампа, было видно, что они печальны.
– Здравствуй, Фабио… Чтобы не тратить наше драгоценное время, скажи мне сразу, не пришёл ли ты убить меня?
– Если бы я не знал Вас, дон Адриано, то счёл бы за дерзость такой вопрос… Но уже сорок лет я знаю, как Вы любите провокации.
Дон Адриано улыбнулся. Он хорошо помнил этого человека, когда-то учившегося у него. Поначалу история как предмет его не очень интересовала, но с того момента, как события дошли до Юлия Цезаря, всё изменилось, и важнее предмета для него не было. С того урока, он ни разу не пропустил ни одного занятия. Ему хотелось знать всё о том, как только можно стать таким. Умным и могущественным. А потому его стали интересовать все исторические персонажи. Были ли они или нет похожими на Цезаря, но во всех он пытался найти черты, положительные или отрицательные, которые бы дали ответ на то, как найти нечто похожее в себе.
– Да, Фабио. Всё течёт, всё меняется. А люди остаются прежними… И я всё ещё провокатор. – он улыбнулся. Что бы кто ни говорил, а он всегда был рад видеть одного из влиятельнейших людей в организации, известной под названием «Коза Ностра».
– Я пришёл к Вам за помощью, дон Адриано… И в чём бы она ни выразилась, для меня будет честью принять её. – глаза Фабио смотрели как обычно ровно, почти не моргая и совсем не отводя взгляд.
– Ты кого-то потерял? Твои слова не выдают это, но это выдают твои глаза… Кого ты потерял, Фабио?
– Родителей. Обоих… Вы знаете их, дон Адриано. Они уже не молодые. И всем было ясно, что скоро придёт и их время… Месяц назад умерла моя мать. Отёк мозга… А мой отец прожил после неё чуть больше недели, и умер от инфаркта… Это можно назвать и смертью от старости. Но… Когда их не стало рядом, то я осознал, что ничего не знал… абсолютно ничего не знал об их прошлом. Кем были их родители, которых я никогда не видел. Чем они занимались. Как их звали хотя бы… Я даже этого не знаю… Дон Адриано, Вы знаете, чем я занимаюсь… Я занимаюсь этим ещё с подросткового возраста. У меня есть Семья… Но стоило умереть мои родителям, как я понял, что у меня были ещё и они… Да, я всегда решал их вопросы. Никто не мог сказать, что у них есть хотя бы один нерешённый вопрос… Но я ничего не знал про их прошлое. И то прошлое, которое было до них… И я стал копать. Сильно копать. Я привлёк своих людей, чтоб и они копали. Всё, что только смогут найти… И ничего. Ничего про них нет. Никто не знал ни их родителей, ни даже их имён… Как такое возможно, дон Адриано? Как возможно, чтобы никто не знал даже имён?
– Забывается всё, что не записано… Как бы люди ни старались помнить, но только записанное будет жить дальше. И такое-то может умереть без проблем. Но если что-то держится только в умах людей… – дон Адриано развёл руками. – То здесь уж дело