Синяков принялся подниматься и натягивать на себя форму. Он вчера взял «комплект мытья»: зубную щётку, полотенце и кусок мыла. Выдавал на складе тот приветливый старичок, исхудалый, будто туберкулёзник, к которому отправили подметать двор Алиева…
Андрей же сильно не спешил к выходу, чтобы не толпиться со всеми этими колючими и одичалыми воспитанниками. Первыми к выходу шли те двое, что вчера приносили одежду – выглядели они похоже друг на друга, невзрачно. Синякову даже подумалось, что ЭТО место стирает идентичность.
Они вышли в коридор и начали толпиться, не понимая, кто за кем должен стоять. Девочки, вышедшие из другой казармы, жались друг к другу, не спеша перемешиваться с мальчиками.
– Ничего, вы ещё научитесь построениям, – сказал старший надзиратель, проведя рукой по волосам. – Не жмитесь, не жмитесь!
Водкин с посиневшим лицом стоял тут же и покачивался после своей трудовой ночи.
– Сегодня у нас вторник, а это значит, что вы будете приучаться к труду… В первой половине дня у вас будут занятия по социологии, адаптации и прочему. Будете знакомиться, а уже после обеда поедете добывать себе пищу. Кто не работает, тот не ест! Запомните. Но сначала вы пойдёте мыться, потому что чистота – залог здоровья. А потом – жрать. Не то кони двинете. Хотя и перекармливать вас нельзя…
– Пойдёмте, его хрен переслушаешь, – скомандовал Водкин. – Нале-во!
Они послушали его, и он им больше симпатизировал, чем старший надзиратель. Последнего ужасно бесило, что каждый пытается его поставить на место и нарушить его авторитет перед воспитанниками, но он лишь бессильно злобствовал внутри себя.
Андрей присматривался к окружающим его людям, и всё больше деталей он мог рассмотреть, этому способствовали короткие рукава на их форме. Например, у лысого крепыша на локте красовалась паутина; у одного из смугловатых брюнетов – шрам на щеке, как от осколка или ножа, а у высокого и бледнющего блондина, крайне истощённого – глубокие шрамы на запястьях. Ботаник в очках сопел и вытирал слёзы на щеках, продолжая испуганно оглядываться. Он, возможно, никак не мог поверить, что сюда попал… Шизик же тоже оглядывался по сторонам, но улыбался. В своей тарелке.
Девочек он пока рассмотреть не мог – они шли позади, в другой колонне, но он отчётливо слышал их голоса.
Их провели на первый этаж в душевую – сырое и тёмное место.
– Кому надо в туалет, проходите направо. Только не толпитесь и не спотыкайтесь, – послышался голос второго надзирателя, более адекватного, чем старший.
Андрей не преминул воспользоваться предложением и увидел дверь туалета с такой же надписью. Он рванулся туда, краем глаза заметив перекорёженное лицо Бурьянова – тот, может быть, хотел схватить его и швырнуть об стену, но сдержался.
Унитазы все были засраны, писсуары – зассаны. Ржавчина прошибла всё вокруг. Воняло здесь жутко, будто уборщицы сюда и не заходили.
– Смывайте за собой, сукины дети! – послышался