Путь Сумеречницы. Светлана Гольшанская

напоминая отца. Как он там один? Совсем, видимо, истосковался, раз решил отправить в погоню за ними ищеек. – Не грусти. – Он ущипнул Лайсве за щеку, прям как в детстве, и последовал на кухню за Петрасом.

      По лестнице спустился невысокий мужчина в свободных штанах и рубахе из беленого льна. Это и есть обещанный целитель Петраса? Его лицо было плоское и круглое, как блин, смуглое, с узкими раскосыми глазами. Темные, побитые сединой волосы связаны в тонкую косу, спускающуюся до середины лопаток. Он опирался рукой на узловатую клюку с резной медвежьей головой вместо набалдашника. Вспомнив, как хозяин леса облизывал ее лицо, Лайсве передернула плечами. Взгляд у целителя был такой же – цепкий, пронзительный, изучающий.

      Он поводил над ней руками, широко растопырив длинные пальцы. Ничего необычного в его жестах не было – так делали все целители, но почему-то Лайсве стало не по себе. Сдавленно закряхтев, он опустил ладони.

      – Надо вернуть девочку отцу: она очень истощена, – крикнул целитель.

      В дверном проеме тут же показался Петрас.

      – Юле, мы ведь уже обсудили. – Он оперся плечом о косяк и сложил руки на груди. – Исцели ее. В конце концов, должен же ты свое содержание отрабатывать. Остальное тебя не касается. – Направившись к выходу, кузен позвал Вейаса: – Едем.

      Брат вышел следом, дожевывая кусок хлеба и запахивая на груди плащ.

      – Удачи, куда бы вы ни шли. – Лайсве протянула к нему руку.

      Он полуобернулся и подмигнул ей уже у двери.

      – Шустрей! Упустим время, и они уйдут, – забранился с улицы Петрас, и Вейас поспешил за ним.

      – Эх, молодость, отцовский погребальный костер еще не остыл, а он уже себя властелином Мунгарда возомнил. – Целитель покачал головой, глядя на дверь, за которой скрылись мальчишки.

      Лайсве приподнялась на локтях, чтобы получше рассмотреть его. А вдруг он как Лирий? Выпутавшись из одеял, она забилась в самый угол лежанки у стены. Нет, нельзя так, она не должна бояться каждой тени, иначе точно сойдет с ума.

      – Вас зовут Юле? – заговорила Лайсве, чтобы развеять собственный страх. – Необычное имя. Вы не из этих краев?

      – Юле-икке, если полностью, – он говорил правильно, только картавил и тянул слова. – Я родился на крайнем севере, у самой Червоточины, в племени оленеводов. Только не осталось их совсем. Тоже молодость из Полночьгорья выгнала, заставила судьбу на чужбине искать. – Он с досадой махнул рукой и ушаркал за дверь на кухню.