Последние пару лет чудовища в его снах стали мёртвыми и железными. Теперь мягкое тело Василе перемалывали траками танков, разрывали его на части шрапнелью, выжигали лёгкие хлором, и так – с того самого дня, когда в Сараево застрелили эрцгерцога Фердинанда. Больше всего Василе боялся, что его сны станут явью.
Проклятие Замфира
К новому месту службы сублейтенант Замфир прибыл на дрезине. Он ступил на грубый дощатый помост, солдаты за его спиной налегли на рычаги и отбыли в сторону Чадыр-Лунги. Василе остался один. Перед ним сочился влагой деревянный щит с узкими чёрными буквами "Казаклия". В щелях между досками, вокруг них, в просветах грубо сбитой платформы под ногами – глянцево блестела мясистая тёмно-зелёная трава. Левее, около столба семафора – будка на сваях, за ней – небольшой дом, двор, грязные куры. На верёвках – бельё, то ли сушится, то ли полощется в измороси. Ни души.
Сублейтенант растерянно огляделся: его никто не встречал. Он спустился по размокшим деревянным ступеням и остановился на последней: к дому стрелочника уходила полоса липкой грязи с болотцами дождевой воды. Василе нерешительно посмотрел на носки начищенных чёрных сапог и еле слышно застонал. Он перепрыгнул на заросшую травой кочку, нога поехала, пришлось соскочить прямо в лужу. Грязная вода оставила белесые разводы на коже, жёлтые брызги усеяли голенище. Замфир стёр с лица дождевую воду и зашагал вперёд, уже не разбирая дороги.
Хозяйство стрелочника окружал штакетник, не выше оградки на могиле – перешагнуть можно. Из будки, сбитой из досок с армейской маркировкой, высунул бородатую морду пёс и слюняво забрехал, скаля клыки, но под дождь вылезти не пожелал. Василе приоткрыл калитку и крикнул:
– Господин Сырбу!
Никто не отозвался.
– Господин Сырбу! Вам депеша из штаба армии!
Пёс залаял ещё яростнее. Дверь отворилась, высунулось юное лицо: круглое, с пухлыми губами и мятой от подушки щекой. Сонный взгляд прояснился, как только девушка разглядела симпатичного молодого офицера.
– Мадемуазель, – Василе учтиво приподнял кепи. – сублейтенант Замфир. Здесь ли господин Сырбу?
– Мадемуазель, скажете тоже, – прыснула она.
Была она молоденькой, по-детски припухшей и такой милой в своём розовощёком смущении, что Василе непроизвольно разгладил пальцами тонкие усики. Девушка вышла на крыльцо и уютно завернулась в пуховый платок.
– Виорика Сырбу. – Она изобразила лёгкий книксен. – Пойдёмте в дом, господин офицер, чего под дождём мокнуть? – Замфир покосился на собачью будку, и она со смехом махнула ему рукой: – Да он лает – не кусается, идите смело.
– Если вы настаиваете, госпожа Виорика…
Василе открыл калитку и проскользнул к крыльцу, удержался от прыжка, когда лохматая тварь размером с индюка вылетела из будки, клацая челюстями.
Девушка вошла в дом, ехидно и весело стрельнув глазами через плечо. Василе с пылающими ушами последовал за ней. В тусклом электрическом свете он оценил её фигуру, широковатую на его вкус, но с вполне плавными обводами и приятными выпуклостями. Посмотрел ниже, на широкие лодыжки в прохудившихся шерстяных носках под обтрёпанным подолом, и почувствовал стыд и лёгкую брезгливость.
– Прошу вас на кухню, господин офицер, – Она провела его в полутёмную комнату с холодной печкой и маленьким окном. В ней стоял густой запах дрожжей и скисшего молока. – Присаживайтесь. Цикорию хотите? Или, может, чего-нибудь покрепче?
Василе посмотрел на четвертные бутыли с мутной жидкостью, стоящие под подоконником и отказался:
– Нет-нет, благодарю вас. Цикорий будет в самый раз.
Виорика достала жестяную банку, разожгла примус и взгромоздила на него чайник, рассеянно выглянула на двор и ойкнула:
– Матушка меня убьёт!
Она кинулась прочь, через окно Василе увидел, как девушка торопливо срывает с верёвок мокрое бельё и складывает в огромный медный таз. Чайник закипел. Василе потушил горелку, поколебался, но всё же нашёл в буфете кружки и засыпал в них порошок. Когда вымокшая и раскрасневшаяся Виорика вернулась в дом, он протянул дымящийся напиток и смущённо спросил:
– Я сам налил, вы не против?
– Если