– Итак, это решено, сказал король. – Вот все, что хотел вам сказать.
– А в какой день будет этот бал? спросила Анна Австрийская.
И Людовик XIII бессознательно чувствовал, что не должен отвечать на этот вопрос, потому что королева произнесла его почти умирающим голосом.
– Очень скоро, сказал он, но я не помню хорошенько которого числа, я спрошу у кардинала.
– Так это кардинал уведомил вас об этом празднике? вскричала королева.
– Да, отвечал удивленный король. – Но к чему вы об этом спрашиваете?
– Это он советовал вам предложить мне быть с наконечниками?
– То есть…
– Это он, государь, это он!
– Хорошо, не все ли равно, – он, или я? Разве в этом приглашении есть что-нибудь преступное?
– Нет, государь.
– Так вы будете?
– Да, государь.
– Хорошо, сказал король, уходя; – хорошо, я буду надеяться.
Королева сделала реверанс, не столько из вежливости, сколько потому, что колена подгибались под ней.
Король ушел очень довольный.
– Я погибла, шептала королева, – я погибла, потому что кардинал знает все и подстрекает короля, который еще ничего не знает, но скоро также узнает все. Я погибла! Боже мой! – Она встала на колени на подушку и молилась, поддерживая голову дрожащими руками.
Действительно ее положение было ужасно. Бокингем уехал в Лондон, г-жа де-Шеврёз была в Туре. Окруженная надзором сильнее, чем когда-нибудь, королева чувствовала, что одна из ее женщин изменяла ей, но не знала, которая.
Ла-Порт не мог оставить Лувра; у нее не было ни одной души, которой бы она могла довериться.
Итак, видя угрожавшее несчастие и чувствуя себя всеми оставленною, она начала рыдать.
– Не могу ли я чем помочь вашему величеству, сказал вдруг голос, полный приятности и участия.
Королева быстро обернулась, потому что по выражению голоса нельзя было не узнать в нем голоса друга.
И точно, в одной из дверей комнаты королевы показалась хорошенькая г-жа Бонасиё: она убирала в кабинете платье и белье в то время, когда вошел король; ей нельзя было выйти, и потому она слышала все.
Королева пронзительно вскрикнула, увидев, что к ней так неожиданно вошли, потому что будучи встревожена, она не вдруг узнала женщину, данную ла-Портом.
– Не бойтесь ничего, государыня, сказала Бонасиё, выражая жестами и слезами участие в тоске королевы; я предана вашему величеству телом и душой, и как ни велико расстояние между нами, как ни мало я здесь значу, я, кажется, нашла средство выручить ваше величество из беды.
– Вы! о, небо! вскричала королева. – Посмотрите-ка на меня хорошенько; все изменяют мне. Могу ли я вам довериться?
– О, государыня, вскричала женщина, падая на колени, клянусь вам, что я готова умереть