– Но это не д’Артаньян, сказал Бонасиё.
– Как! это не д’Артаньян? сказал комиссар.
– Совсем не он, отвечал Бонасиё.
– Как же зовут этого господина? спросил комиссар.
– Не могу вам сказать, потому что я его не знаю.
– Как, вы его не знаете?
– Нет.
– Вы никогда не видали его?
– Видел, но не знаю его имени.
– Имя ваше? спросил комиссар.
– Атос, отвечал мушкетер.
– Но это не есть имя человека, это название горы, сказал бедный комиссар, начинавший терять соображение.
– Это мое имя, сказал спокойно Атос.
– Но вы сказали, что вас зовут д’Артаньяном.
– Я?
– Да, вы.
– То есть мне сказали: вы господин д’Артаньян? Я отвечал: вы так полагаете? Стражи сказали, что они в том уверены. Я не хотел противоречить им. Впрочем, я мог ошибаться.
– Милостивый государь, вы смеетесь над правосудием.
– Нисколько, сказал спокойно Атос.
– Вы д’Артаньян?
– Видите, вы еще раз говорите мне то же самое.
– Но, сказал в свою очередь Бонасиё, – я говорю вам, г. комиссар, что тут не может быть никакого сомнения. Г. д’Артаньян жилец мой, следовательно я должен знать его, тем более, что он не платит мне за квартиру, Д’Артаньян молодой человек, девятнадцати или двадцати лет, не больше, а этому господину не меньше тридцати лет. Д’Артаньян служит в гвардии Дезессара, а этот господин из роты мушкетеров де-Тревиля; посмотрите на мундир.
– Это правда, проговорил комиссар, – это правда.
В эту минуту дверь быстро отворилась и вошедший в сопровождении часового почтальон подал комиссару письмо.
– О, несчастная! вскричал комиссар.
– Как! что вы говорите? о ком? Надеюсь, не о жене моей?
– Напротив, о ней. Ваше дело идет славно, нечего сказать.
– Ах! сказал раздраженный лавочник, – скажите пожалуйста, каким образом мое дело может принять худший оборот от того, что делает жена моя в то время, когда я нахожусь в тюрьме!
– Потому что то, что она делает, есть следствие плана, составленного вами обоими, адского плана!
– Клянусь вам, г. комиссар, что вы в величайшем заблуждении, что я решительно ничего не знаю о том, что должна была делать и что сделала жена моя, и если она наделала глупостей, то я отказываюсь от нее, не одобряю ее, проклинаю ее!
– Если вы не имеете больше надобности во мне, сказал Атос комиссару, – то отошлите меня куда-нибудь; ваш Бонасиё очень скучен.
– Отведите пленных в тюрьму, сказал комиссар, указывая одним жестом на Атоса и Бонасиё, и пусть их стерегут как можно крепче.
– Но если ваше дело касается до д’Артаньяна, то я не вижу, как могу я заметить вам его, сказал Атос с обычным спокойствием.
– Делайте что я приказываю, сказал комиссар, – и под величайшею тайной; – слышите!
Атос последовал за стражей, пожав плечами, а Бонасиё с воплями, способными растрогать сердце тигра.
Лавочника