© Гавриш Алексей, 2023
© ООО «Альпина нон-фикшн», 2024
Введение
«А воровской припев такой – семь лет не вышка»[1].
Именно столько лет я проработал врачом в следственном изоляторе. А дальше не смог. Что-то екнуло, что-то понял – и дальше не смог.
Большинство людей, которые попадают в эту систему, и не важно – в качестве работников или спецконтингента, остаются с ней на всю жизнь. Количество лет, проведенных за решеткой, является своеобразным предметом хвастовства как сидящих, так и их охраняющих. «Я сорок лет в системе», – с гордостью произносит сотрудник, и абсолютно так же козыряет этим заключенный. Что лишний раз подтверждает старую мудрость, что сотрудника от жулика отличает лишь наличие формы.
Я буду рассказывать про одну определенную тюрьму. Про СИЗО-1 «Кресты», что в Санкт-Петербурге. Я бывал и в других учреждениях. В качестве гостя или врача-консультанта. Но я не буду их сравнивать.
«Мой дом – тюрьма, тюрьма – мой дом»[2].
Для меня домом были старые «Кресты», что до сих пор стоят на Арсенальной набережной.
В 2017 году, через полгода после моего увольнения, формально закончилось строительство «самого большого и современного следственного изолятора в Европе», построенного тоже в форме крестов в Ленинградской области. Тогда же случился большой переезд. «Кресты» частично опустели. На их территорию перевели колонию-поселение, временно, пока администрация города и Федеральная служба исполнения наказаний (она же ФСИН) решают вопрос о дальнейшей эксплуатации этого «памятника архитектуры».
Для меня «Кресты» были самым уютным и спокойным местом. Я приходил туда как к себе домой, мне там было хорошо. Я знал свое место. Знал, что я делаю и зачем. Я ощущал свою нужность, свою, как говорят психологи, «самость». Свою личность я обрел именно там. Я с удовольствием оставался на суточные дежурства, потому что мне нравилось быть там в любое время суток. И ночью в том числе.
«Кресты» – это клубок, огромный концентратор человеческих душ и судеб, переплетающихся весьма неоднозначно и витиевато. Это ощущалось физически, и в этой непостижимой метафизической массе мне было невероятно комфортно.
В этой книге не будет сенсационных разоблачений, да и имена, кроме моего, будут изменены. Я действительно до сих пор очень люблю то место и то время и не буду пытаться его очернить или опозорить. В первую очередь моя цель – показать на собственном примере обыденность ужаса.
Начало
В совсем юном возрасте, когда маленький человек думает, кем бы он хотел стать в этой жизни, он примеряет на себя роли взрослых и моделирует в воображении различные ситуации с собой в главной роли. Чаще всего в этих фантазиях на передний план выходят победы, достижения и некоторые наивные моральные обоснования, почему так, а не иначе.
Когда мне было лет 14–15, я делал так же. А еще я был склонен к рефлексии и примитивному самоанализу. Я скрупулезно копался в своих немногих навыках и умениях, пытаясь понять, что у меня получается хорошо и что мне нравится делать.
Тогда, да и сейчас, мне нравилась роль наблюдателя. Как в зоопарке, но только не за обезьянками, а за людьми вокруг. Я смотрел на человека и сам для себя прогнозировал его поведение в той или иной житейской ситуации. Не в экстремальной, невероятной или сложной, а в самой обычной. В той, где я мог проверить свои предположения. И радовался, что оказался прав, когда такая ситуация происходила.
Еще для меня было важным то, что я не хотел участвовать ни в какой конкуренции. Мне претит сама идея соревнования. То, что кто-то должен быть лучше, а кто-то неминуемо окажется хуже, слабее и прочее, не нравилось мне с самого детства.
В этом виноват папа. Он сам так думал и нередко говорил на эту тему со мной. Он всегда повторял: «Если хочешь быть первым – не стоит идти вперед. Иди в сторону. Ты будешь единственным, а следовательно, первым».
Логично, что меня увлекла психология. Но я решительно не понимал практического применения этой профессии. Со временем, еще в старших классах школы, а потом и на первых курсах медицинского института, я заинтересовался психопатологией. Не имея специальных знаний, я каким-то внутренним чутьем мог увидеть ее (психопатологию) в окружающих меня людях или же случайных знакомых.
И как снежный ком, обрастая подробностями и наблюдениями, росло понимание: мое будущее – это психиатрия.
После третьего курса появилась возможность работать медбратом. Естественно, я устроился в психиатрический стационар. И впервые почувствовал себя дома. Меня ничего не удивляло. Все было понятным, уютным и родным.
Студентом я успел поработать в двух разных психиатрических больницах и в частной наркологической