– Но Лианор весь вечер утверждала, что выпила лишь один бокал игристого, – продолжала Оливия.
– Все пьяные твердят, что они лишь попробовали, – усмехнулся граф.
– Тебе лучше знать, я видела не так много пьяных. Однако буквально за два танца до того, как Лианор увели с бала, я разговаривала с ней, и она была совершенно трезвой.
– Насколько трезвой была ты? – поинтересовался Лерой.
– Не абсолютно, но и не пьяна, – спокойно ответила Оливия. – И потому я могу уверенно сказать – в первую половину вечера от нее не пахло вином. Речь и жесты не изменились. Зато после того, как она выпила бокал игристого, предложенный Бенедиктом в знак примирения, Лианор очень быстро развезло.
– Бенедикт предложил помириться? – не поверил Родерик. – Да он скорее бы сам мышьяк в бокал сунул!
– Мне тоже показалось это странным, поэтому я проверила вино на яды. Ничего, кроме спирта.
Который, как известно, тоже яд.
– Но, если в вино просто плеснули спирта, обычный магический анализ этого не покажет, – заметил Родерик.
– Мы снова переходим в область предположений, а я просил факты, – вмешался граф.
– Лианор утверждала, что этот бокал вина был единственным за вечер. Утверждала очень настойчиво. Но когда я проверила на яды ее бокал с тем, что она называла лимонадом, в нем тоже был спирт.
– Зачем ты это сделала? – спросил Лерой.
– Потому что ты был прав, когда сказал, что Лианор мне понравилась. Слишком уж быстро ее развезло, я хотела понять почему. Бокал пах спиртом, но это действительно был лимонад.
– Ты пробовала?
– За запахом спирта чувствовался лимон, а не винный аромат. И Лианор говорила, что последний выпитый ею бокал горчил.
– Это все?
– Нет. Бенедикт был не единственным, кто захотел помириться с Лианор в тот вечер. Совсем незадолго до бала к нам заходила Корделия, баронесса Вудруф.
Родерик застонал про себя.
– Я не знаю, что они… – Оливия осеклась. – Впрочем, теперь я, кажется, знаю, что, точнее кого они не поделили.
«Мы не вещь, чтобы нас делить»! – рыкнул Сайфер.
Родерик был совершенно с ним согласен. А еще хотел провалиться сквозь землю и чувствовал себя на удивление глупо, как будто он стал барышней, из-за которой дерутся мужчины.
Хотя «дерутся» – преувеличение, про драку он не слышал ничего. Зато слышал, что Корделия распускала грязные сплетни про Лианор. Об этом рассказал побитый Нори парень, когда Родерик вызвал его на разговор. И у Корделии после той истории сильно пошатнулась репутация среди молодых людей, учившихся на последнем курсе факультета. До барышень эта история то ли не дошла, то ли просто с Родериком никто из них особо не откровенничал.
Но почему Нори вообще стала разговаривать с Корделией?
– Хотя надо было, наверное, сначала рассказать, что было за несколько дней до того, – сказала Оливия, прерывая