В это утро Демьян проснулся ближе к полудню. Жестоко страдая от похмелья, он перевернулся на кровати, охнул, попробовал встать. После нескольких неудачных попыток ему удалось-таки сползти на пол и встать на четвереньки. Демьян уже разлепил правый глаз, но тошнотворная мерзкая зелёная пелена позволяла видеть окружающее лишь какими-то мутными пятнами. Он пополз на четвереньках, стукнулся лбом о низенький старинный бабкин сундук, издал хриплый стон. Левый глаз его разлепился, и зелёная пелена отступила немного, хотя её спутница – тошнота – на этот раз почему-то осталась с Демьяном. Ему удалось сфокусировать взор на том, до чего так стремился добраться. У двери на кривоногом табурете помещалось белое эмалированное ведро, задорно подмигивающее Демьяну тёмным пятном облупившейся краски. После этого его было уже не остановить. С глухим рычанием он бросился вперёд, схватил ковшик трясущимися руками и опрокинул внутрь себя не менее литра воды. Будучи в одних трусах в белый горошек, выскочил из летней кухни, успев только подхватить на пальцы тапочки, Демьян тут же оказался на заднем дворе, избавляясь, на этот раз, от лишней жидкости. В этот момент раздался тихий свист и сразу еще один. У свинарника глухо залаял Кабзол и прозвенел металлической цепью, отчего куры брызнули от пса врассыпную, и свиноматка, встревоженная, призывно хрюкала, зазывая к полным розовым соскам выводок свой.
Кабзол – пёс Демьяна, размером был с хорошего петуха, но злобным рычанием и колючим взглядом, как бы компенсируя свои скромные габариты, несомненно, пользовался особым авторитетом у домашней птицы и иной живности, обитающей на хозяйственном дворе. Он гонял гусей и уток, бросался на жирных домашних котов и даже был способен тяпнуть некоторых друзей Демьяна. Лишь несколько «избранных» кур имели привилегию снести яйцо в будке Кабзола. Пёс никогда не препятствовал этому, так как с удовольствием лакомился вышеозначенными куриными «подарочками».
Демьян воровато выглянул из-за сарая и приветливо осклабился:
– Заходи, Вован! Когда прибыл?
– Вчера. – Названный Вованом рывком открыл калитку, пожал руку подбежавшему. – Привет, алкоголик! – Ладонь Вовы была влажной, тёплой и сильной одновременно. – Ну и жарища тут у вас. Какая температура?
Демьян сходил к дому, посмотрел на термометр, уютно примостившийся в тени под навесом:
– Сорок градусов, а на часах – половина двенадцатого. Основное пекло еще впереди. Э-э-э… Выемо есть?
– Чего?!!! Что ты несёшь, Демьян?!
– Ну, деньги… Голову бы поправить…
– Выемо…
Вова закатил глаза, прокручивая что-то в голове, – А денег нет. Кончились.
На этот раз Демьян закатил глаза и грязно выругался.
– Смотри!
Демьян стрельнул воспалёнными глазами в указанном направлении и под скамейкой у калитки обнаружил бутылку водки, запотевшую и, очевидно, холодную. Демьян победно хрюкнул, схватил бутылку, опрометью бросился в кухню. Вова проследовал за ним, пребольно стукнувшись макушкой о низенький косяк входной двери, ругнулся, и тут же из полумрака на него налетела сухонькая старушка в застиранном сером платке и засаленном переднике цвета неопределённого. Ворча только: «Скотина! Ах-х-ххх, ско-ти-на!» – она выскочила из сеней и скрылась из виду где-то на заднем дворе, прогрохотала только пустыми вёдрами и какими-то кастрюлями.
– Мерзкая старуха!.. Выпить ей налей…– Демьян снова грязно выругался, помянув при этом всуе Всевышнего.
– Это твоя бабушка! Дурень ты…– Вова отпустил Демьяну звонкую затрещину, отчего тот ойкнул и примолк.– Бога ты не тронь, и уважай старших.
Демьян насупился, но через мгновение улыбался уже в 32 зуба, наливал в граненый стакан водку, затем выпивал её.
– Наливай! Гость протягивал опустевший уже «граник» (или «малинковский»– это как вам больше нравится), исподлобья поглядывая то на Демьяна, то на початую бутылку.
– Ты в армию не хочешь? Послужил бы немного, глядишь, и ума набрался!!!– Вова, прищурившись правым глазом от сизого дымка, испускаемого сигаретой, смотрел на Демьяна, и, казалось, посмеивался про себя. – Ты совсем загнешься здесь от зубчихиного самогона, «Веркиного» спирта… – Самогон у Свахи беру… Аххх! Что за пойло!.. Демьян вожделенно крякнул, – Даже голова с утра не болит от него. Он поправил свои реденькие светлые волосики, почесал безволосый подбородок. Он представлял собой индивидуума разговорчивого и беспокойного. При массе тела своего около 46 кг и росте 175 см, в летние месяцы он выставлял напоказ свою «мужественную» грудь, кою можно было немедленно использовать студентами медицинских