***
Остап всегда хотел увидеть Их. С самого детства, всю свою жизнь. Он всегда знал, что Они есть. Сейчас парень вспоминает детство, Новый год. Кажется, пришел нарядный 1996-й. Семейство в гостях у друзей отца. Дети играют в сторонке – сидят на полу, прижавшись к бетонной стене комнаты и представляют, что за ней находится неведомая страна, полная чудес и тайн. По телевизору показывают звезд постсоветской эстрады, они жемчужно улыбаются, сжимая высокие бокалы, и поздравляют дорогих россиян с новым счастьем. Стенка на уровне плинтуса (которого нет) побитая, со сколами. Кажется, что там можно ухватиться и тянуть вверх. Стенку можно поднять, правда. Только нет сил.
Детская фантазия? Вот вы думаете, что они просто… воображают. Играют – то есть делают что-то бессмысленное, не имеющее отношения к реальности. Но они работают, они моделируют мир, они попадают в переделки и спасаются от чудовищ. И пока взрослая реальность еще не обступила их нежное существование, для них собственный мир гораздо ближе и функциональнее. Здесь можно что-то делать, влиять на что-то. Остап не играл, Остап видел и чувствовал. За стеной – вовсе не соседский коридор. Там – непознанный мир, совсем не похожий на этот, где папа с дядей Пашей допивают большущую бутылку, делающую их громкими, резкими и неуклюжими. Пахнет от них неприятно. Играет кассета в магнитофоне, какая-то женщина грубоватым голосом распевает о том, что кому-то чего-то не дала. Взгляд хмельного отца становится рассеянным и чужим. Он как бы и не он. Зовет Остапчика, чтобы обнять, но не столько от любви, вернее, не от чистого чувства, а от выпитого. Он редко обнимает сына, когда трезвый. Мама через стол смотрит на папу мрачно. Смотрит мрачно и дотягивает очередную сигарету. Всего пару лет, и мамы не станет, перед смертью она будет смотреть мрачно и на Остапа. Просто, потому что болезнь не оставит никаких других ноток в этих когда-то светлых глазах. Папы у ее смертного одра не будет, ведь от тяжести переживаний он храпит в соседней комнате, не добравшись до кровати. Праздничные бутылки превратятся в повседневные. Теперь от него будет все время пахнуть так, как в Новый год, когда все это было просто слишком уж громким весельем под мерцающий телевизор и импортный кассетник, скандал с мамой, который на следующий день как-то утрясется сам собой, когда все отоспятся. Остап сидит у стены, за которой есть что-то другое. Оно видит его, слышит его боль и зовет. Ему хочется туда. А с этой, его стороны: «Остапчик, ну иди, иди обними папку! Кому говорят?». Не хочу, только не это! Мальчик обнимал бы папу, хоть весь день, но настоящего, не того, у которого все повадки, все чувства и мысли – спутанные и подожженные спиртным. Мертвой водой. Она делает взрослых мертвыми.
***
Однажды ночью, в том же детстве, Остап проснулся. Писать не хотелось. Пить тоже. Он смотрел в потолок и на своем, детском, пытался понять, чего же это он не спит. Что-то снилось. А что? По комнатке гуляет холодок, ночной свет легонько освещает скудный интерьер. В дальнем уголке что-то скрипнуло. А чему же там скрипеть? Остап увидел. Там кружилась маленькая спираль из звездочек. Яркие желтые огоньки блуждали вместе, не теряя общий строй, перемещались влево-вправо. А потом они, как бы все вместе, заметили Остапа и замерли. Мальчик смотрел на них и ему казалось, что он исчезает в их свечение. Они вбирали его в себя. Чего только не узнал мальчишка за эти секунды. Информация на неизвестном ему языке проникала прямо в мозг, во все уголки сознания. Вскоре Остап ослабел, откинулся на подушку и уснул. Если бы его попросили рассказать, чего такого ему показали огоньки, он не смог бы и одного предложения собрать. Но никто не спрашивал, ведь никто и не знал. Он никогда никому не рассказывал об этом событии. Да и кому было? Все дети брешут друг другу какие-нибудь байки, верно? Иногда даже сами в них верят немножко (или полностью верят, или это даже не байки), но все мы знаем правду, да? Такой рассказ стал бы еще одной страшилкой и более ничем.
Одно Остап вынес из той ночи, что мог сам себе объяснить словами – Они есть, и он должен встретиться с Ними снова. Всю жизнь, вплоть до сего дня, он никогда-никогда не сомневался в том, что видел. Всю жизнь Остап искал вести о них. Старинные книги, рассказы путешественников, байки деревенщин. Он словно стоял у той стены из детства. Они – за тонким слоем бетона и кирпича, а я здесь. Не достаю, опять не достаю до них. Школа, училище, после – время шло.
Когда кто-то говорит вам, что видел Их, общался с Ними – не верьте. Эти люди, скорее всего. заблуждаются. Может врут. История Остапа – одна на миллион. Извлечете ли вы из нее что-то? Вряд ли. Завтра вы, наверное, сможете всё забыть. Но, может быть, хоть кто-нибудь… Хоть каплю… Будущее покажет.
Жизнь Остапа складывалась так себе. У него не было ничего. Ни приличной работы, ни жены, ни машины, даже ветхая однушка и та съемная. Все блага и стандарты мира проходили мимо. А когда шли в его сторону, он не был способен их взять. Он бы сказал, что просто не имел права на них. На мирское и суетное. Потому что единственным благом для себя, единственной целью, он