Мы – я и Володя Зинченко, мой моторист и матрос, а по совместительству, ведущий дизайнер нашего издательства, сидим в предбаннике и предаёмся самому, что ни на есть, безудержному кейфу. Баня вообще-то, немаленькая – в ней по вечерам услаждают свои утомлённые телеса горячей водой и мочалами сотрудники ББС и студенты Биофака, приехавшие на полевую практику. Обычно помывочные процедуры продолжаются часов до одиннадцати вечера, после чего баньку запирают – но сегодня персонально для нас сделали исключение. Мы пришли из Нильмогубы, куда возили группу второкурсников с аспирантом – собирать образцы беспозвоночных. Вода там такая прозрачная, что с борта судна можно различить на дне, на глубине десятка метров маленькие морские звёзды, струящиеся многометровые чёрно-зелёные полосы ламинарий, колышущиеся в придонном течении. В толще воды висят странные прозрачно-хрустальные создания длиной примерно в палец – студенты вылавливают их сачками на длинных ручках и помещают со всеми предосторожностями в банки с морской водой.
За этим увлекательным занятием мы позабыли о течении времени – здесь, на Беломорье, ближе к концу лета сделать это особенно легко, поскольку солнце висит над горизонтом чуть ли не круглые сутки, и восемь вечера в плане освещённости мало отличается от половины одиннадцатого. В итоге на биостанцию мы пришли только к десяти вечера – пришвартовались, выпустили на пирс уморенных качкой студентов, а сами без перерыва на ужин принялись таскать из прибрежного сарайчика коробки, ящики с запасом провианта для наших «отпускников» на острове Костьян. Назавтра, рано утром, «Штральзунд» отправится туда. Не самый долгий и сложный переход – подготовиться, загрузиться, долить в бак солярки, проверить масло в дизеле следовало с вечера. В итоге, когда мы, наконец, добрались до студенческой столовой и проглотили оставленный для нас дежурными девчонками-второкурсницами ужин, банька уже опустела, и пришлось долго уговаривать истопника Макарыча, чтобы он пустил двух усталых пахарей моря погреть после трудового дня свои косточки. И не только паром – не имея алкогольного профита с планово омывающихся в бане студентов (сухой закон на ББС не то, чтобы строг, скорее, избирателен), он резонно рассчитывал поиметь недостающее с нас. А я что, я ничего – как говорил Александр Васильевич Суворов: «портки последние продай, а после бани выпей!» От нас подобных жертв не требуется: в шкафчике, в крошечной каютке «Штральзунда» припрятаны две бутылки буржуинского питьевого спирта «Рояль», и мы, отправляясь на берег, конечно, не забыли прихватить ту, что уже почата.
…Я все думаю об одном, об одном,
Словно берег надежды покинувши.
Море Белое, словно чашу с вином,
Пью во имя твоё, запрокинувши…
Гитара в моих руках умолкла. Я потянулся за стаканом и обнаружил, что он пуст. Володька встряхнул бутыль – там прозрачная девяностошестиградусная отрава плескалась на самом донце. Рядом в большом стеклянном графине ядовито желтела запивка, набодяженная из трёх пакетиков лимонадного порошка «Зуко» – вся наша роскошь на сегодняшний вечер, если не считать открытой банки с килькой в томате и половины буханки серого хлеба, накромсанного толстыми неровными ломтями.
Нет, не подумайте, что мы вчетвером (компанию нам составили две нимфы-лаборантки, закутанные в экономные простынки) вот так, с ходу одолели три четверти литра чистого – почти половину пришлось отлить упомянутому Макарычу, и теперь Володька, под обиженными взглядами «собутыльниц» разливал оставшиеся крохи огненной воды по стаканам.
Нет, это никуда не годится – так хорошо сидели, и на тебе!.. Я отложил гитару и зашарил в поисках одежды, более существенной, чем махровое полотенце, обмотанное вокруг чресл.
– Сиди уж… – буркнул Володька и встал. Полотенце его при этом свалилось на пол, вызвав хихиканье нимф. Но он не обратил на это внимания – натянул на голяк брезентовые рабочие штаны и босиком пошлёпал к выходу.
Баня была спланирована по-дурацки: чтобы попасть на улицу из маленькой «комнаты отдыха», где мы предавались излишествам нехорошим, надо было миновать помывочную, а потом и предбанник. Туда-то и направился мой напарник, а парой секунд спустя из-за двери донёсся гулкий шлепок, болезненный вопль и рассыпчатая матерная тирада.
В помывочной нашим глазам (нимфы, разумеется, кинулись вслед за мной) предстало прискорбное зрелище: Володька сидел на залитом водой кафельном полу и обеими руками держался за голень. Обмылок, на котором он поскользнулся, валялся рядом, в большой луже.
– Кажется, ногу сломал. – виновато сказал он. – Помогите добраться до медпункта, а?
Я, кажется, не представился? Меня зовут Сергей, Сергей Баранцев. Москвич, неполные двадцать восемь лет, закончил один из столичных технических ВУЗов по специальности, которая не имеет ни малейшего отношения к тому, о чём дальше пойдёт речь. Ещё в школе увлёкся