Не открывая глаз, Роман застонал, пытаясь протестовать. Это единственное, на что сейчас он был способен.
– Дядь Ром, не умирай! Прошу тебя!..
Ребячья головка упала ему на грудь и задёргалась, всхлипывая. Рубаха, и без того мокрая от крови, стала намокать ещё и от слёз.
Мучительные боли во всём теле. Не определить, какие там раны. Кажется, что всё тело – одна сплошная кровоточащая рана. Когда и где он их получил?
Перед глазами мелькают образы. Лавина конных русских латников летит на столпившихся у воды монголов, правящих низкорослыми лошадками. Господи, как же их много! Ерунда, не больше чем вся Батыева рать. Сдюжим. Уж поболе до того уложили в землю-матушку.
Монголы, увлечённые перестрелкой с проплывающими по реке лодьями, не сразу заметили угрозу с берега. Замешкались, разворачиваясь и галдя что-то на своём каркающем языке. Латники ударили в передних, вихрем пронеслись по рядам, сея панику и смерть, увязая всё глубже в этом слоёном пироге из человеческих и конских тел. Да, поганых раз в десять больше, но зажатые с трёх сторон излучиной реки, они гибли один за другим, пронзённые копьями или зарубленные мечами, и горохом сыпались под копыта добротных дружинных коней. Занятый рубкой Роман не сразу заметил, что несколько лодий причалило к берегу. Из них повыпрыгивали ратники, которые, быстро построив фалангу, атаковали врага во фланг. Вот и ладушки, теперь повоюем.
Всего тысяча всадников – всё, что осталось от дружины, – они прошли вражеский строй насквозь. Дойдя до воды, развернулись, чтобы повторить удар. На земле осталось лежать порядка половины атакованного ими отряда, но остальные, как ни трусили, убираться прочь не спешили. Знали, что за это их ждёт. Уж лучше погибнуть в бою, чем беспомощно умирать со сломанной сильными руками палача спиной, не в состоянии пошевелить даже пальцем.
В русских витязей полетели стрелы, не причинявшие, впрочем, особого вреда, ведь и кони у них укрыты бронёй. Конная рать снова взяла разгон. Поганые схватились за сабли и копья с бунчуками. Подбадривая себя криками, ринулись навстречу. Их же больше, чего им бояться? Над берегом вновь разнёсся дробный грохот столкнувшихся ратей. Лязг железа, хрип коней, вопли раненых и умирающих.
Русские упорно держали строй и рубились молча, с отчаянием смертников. Им было за что умирать. По реке проплывали лодьи с последними оставшимися в живых горожанами, чьи дома догорали вдали, на противоположном берегу. Люди с лодий, как могли, помогали своим защитникам, непрерывно посылая стрелы из-за увешанных щитами бортов. Но и к поганым стягивалось подкрепление. Вот упало несколько воинов, пронзённых стрелами. Скоро наступит конец военному счастью. Пора бы и уходить.
Роман повёл всадников к берегу. Отступала и пехота, пытаясь удержать неистовый напор поганых. У воды коней без седоков пустили в сторону врага, сами стали грузиться в лодьи. Хотелось, конечно, забрать всех, но это было невозможно. Не мог Роман этого не понимать. И всё же до последнего находился на берегу, сражаясь вместе с пехотой, даже когда поймал две стрелы в плечо и пропустил несколько ударов саблей, пока окончательно не свалился без сознания.
Теперь вот качается на воде, лёжа на досках. Или просто его качает от ран? Да нет, слышно журчание и плеск воды. Скрипят уключины, хлопает парус вверху. Неужели удалось уйти?
Роман попытался сосредоточиться на окружающих звуках, но ни дикого крика поганых, скачущих вдоль берега за ускользающей из рук добычей, ни стука стрел или щёлканья спускаемой тетивы так и не услышал. Только стоны раненых да повторяющееся «Дай!» кормчего. Выходит, быстрое течение, вёсла и развёрнутый парус в итоге сделали своё дело – погоня отстала.
С трудом приподняв неимоверно тяжёлые веки, Роман посмотрел на размытый человеческий силуэт на фоне сияющего синего неба. Еле-еле разлепил сухие спёкшиеся губы. Не совсем понимая с кем говорит, вытолкнул из осипшего горла:
– Мы… ушли?..
Силуэт склонился. Что-то белое затрепетало над его плечами подобно крыльям ангела. Платок – понял Роман, чувствуя лёгкое разочарование.
– Ушли, князюшко, ушли, – прозвучал не менее ангельский голос.
Тут же небо заслонила всклокоченная голова Васятки. Это он рыдал на груди Романа.
– Дядь Ром! Ты же не умрёшь? – просительно протянул мальчуган.
Все когда-нибудь умирают, хотел сказать Роман, однако сил на это уже не оставалось. Он снова закрыл глаза. Так было легче. Ушли, и слава Богу. Значит, всё не зря и… всё кончено. Можно спокойно умирать. Он замкнул круг. Даже не будь Романа, единственное, чего добьётся обозлённый Батый, преследуя беглецов – это вернётся обратно по Оке, тем же путём, каким явился сюда из половецких земель, начав этот неудачный поход. Теперь уж точно можно сказать, что неудачный. Не покорил он всю Русь, пройдя по ней огнём и мечом из конца в конец. Вернулся на юго-восток, прервав свои завоевания в жажде расправиться с так