Если бы удалось вернуться, то я всё изменил бы. Изменился бы сам. Ушёл с пустой работы, перестал бы общаться с людьми, которые мне были противны. Перестал бы слушать чужие советы и вестись на них, забывая думать самостоятельно. Я хотел сам управлять своей жизнью и умирать с ощущением удовлетворённости от прожитых лет. Я хотел этого, но второго шанса не было.
Глупая смерть. Вышел за хлебом и получил сосулькой по голове. Никогда не любил снег. И почему я не уехал туда, где его не было? Почему оставался там, где мне не нравилось? Оглядываясь назад, я не мог этого понять. Всю жизнь подстраиваться под интересы других, забывая о себе, и сожалеть об упущенных годах – это личный ад, которому никому желать не хотелось.
Второй шанс. Он был мне нужен. Не для того, чтоб купить машину, на которую я почти накопил. Не для того, чтоб обзавестись своим домом. Не для того, чтоб уехать на юг. Я хотел доказать себе, что всё зависит от меня. Что я не просто так тратил отмеренные мне годы. Я хотел второй шанс, чтоб понять себя. Узнать, из какого теста я сделан. Если и второй раз я останусь таким же пустым и не значимым человеком, то я смирюсь с этим. Пока же я был не готов умирать, не узнав толком жизнь.
Темнота. Дышать было сложно. Боль. Если есть боль, значит, есть жизнь. На том свете болеть ничего было не должно. Я открыл глаза. Кричал ребёнок. Всё вокруг крутилось и кружилось. Я никак не мог сфокусировать взгляд. Усталые женские глаза. Её улыбка. Похоже, второй шанс мне всё же дали. Жаль, что придётся начинать уж от самого рождения. С буквального нуля…
В прошлой жизни я был высоким парнем. Метр девяносто. Меня даже в баскетбол приглашали играть, но я не пошёл. Мама тогда надеялась, что я стану музыкантом, а музыканту руки нужно было беречь. После музыкальной школы я о музыке забыл напрочь. Пошёл на экономиста учиться. Вроде мог бы спортом заняться, но всё откладывал. И чего откладывал? Шут его знает.
Тут же тело было слабым. Очень слабым. Я был ниже сверстников. Задохлик, который только и делал, что болел. К восьми годам я переболел, похоже, всеми болячками этого мира. Отец несколько раз порывался выкинуть меня на улицу на корм монстрам, считая, что я всё равно не выкарабкаюсь, но я не умирал. Цеплялся за жизнь и отпускать свой второй шанс я не собирался. В конце отец перестал думать, что, заболев очередной болячкой, я помру. Пусть я и был слабым, но стержень во мне был.
Из-за постоянных простуд я видел жизнь из окна автобуса, который долгое время был нашим домом. Мы пытались обосноваться в городе, но каждый раз чего-то случалось. То бандиты нападали, то начиналась эпидемия, то отец с кем-то чего-то не мог поделить или был не согласным – по этой причине мы колесили по югу, словно неприкаянные.
Так я и знакомился с новым для меня миром. Этот мир был иной. Я узнавал привычные вещи, но в то же время они были другими. Машины и автобусы колесили по степи оббитые листами железа для брони. Днём мы опасались нападений бандитов, а ночью выходили на охоту твари. Никто не видел ночных монстров. Они маскировались в темноте, чтоб напасть. Если кто-то из счастливчиков убивал монстра, то тот сразу покрывался кислотой, из-за которой от монстра оставалось лишь мокрое пятно. Никто не мог описать их, но наутро находили трупы, обглоданные местами до костей. Когда я первый раз наткнулся на такой труп, то меня рвало полдня. Потом привык к этому, как и к тому, что люди могли умереть в любой момент. Был вид тварей, что охотились и днём. Они маскировались, сливались с землёй, таились на пустырях, поджидая своего часа. Такая тварь сожрала мою сестру, когда она возвращалась из школы. От тварей люди прятались в фортах, что стояли вдоль оживлённых путей и городах. Ночью в степи никто никогда не оставался. Считалось, что после пережитого ночью страха, человек сходил с ума. Я не проверял, поэтому ничего не мог сказать по этому поводу. Мы же путешествовали днём и в составе караванов, когда по одному направлению ехало десяток машин под охраной.
Так было до моих восьми лет. Именно тогда отец остановился в Сольске на морском побережье. Там отец вместе со старшими детьми устроился на рыбный завод и задержался. Здесь я пошёл в школу и здесь я стал меньше болеть, но всё равно оставался слабаком.
С братьями и сёстрами отношения не сложились. Их было в этой жизни много. Отец с матерью стругали детей каждый год. Они остановились на восемнадцати. Я был всего лишь восьмым. Мне с ними было неинтересно. Играть в игры было как-то бессмысленно. Я и в той жизни не особо видел в них смысла, а здесь и подавно. Разговаривать я начал поздно. Очень долго не мог привыкнуть к местной речи. Плохо её понимал. Поэтому меня долго считали дурачком. А с такими особо водиться никто не хотел. Но опять же мне было это и не нужно.
Всё изменилось, когда я пошёл в школу. Там я научился читать. А это дало доступ в библиотеку. Несмотря на то что мир сильно откинуло в развитии после войны, что привела к апокалипсису, они старались сохранить знания и свою историю, в надежде, что всё может однажды измениться. Упадок уйдёт в прошлое, а на его место вернётся прежнее величие, но с учётом прежних ошибок.
Ещё каких-то тридцать лет назад здесь была другая жизнь.