– Да что ему от Себастьяна понадобилось-то?! – гневно заорал на того Патрик.
– Да он толком и не объяснил, – пожал плечами работник, – все больше визжал что-то по-своему…
– Сам что ли полы помыть не может в своем свинарнике?! – прорычал Патрик и повернулся к Себастьяну, – Иди, помогай своему дружку! Все равно от тебя толку никакого!
Кротко кивнув, Себастьян со всех ног помчался с как никогда опостылевшего поля, однако очутившись в непривычных стенах больницы, мигом оробел, боязливо огляделся и осторожно постучался в дверь, к которой была прибита лаковая дощечка с витиеватой надписью «КАБИНЕТ», но в ответ заслышалась гробовая тишина. Тогда он постучал увереннее, затем громче, настойчивее, еще и еще.
Постучав в десятый раз, Себастьян пришел к выводу, что «строгая врачебная интеллигенция» еще не досмотрела свой пятидесятый сон и, решив не мешать отдыху «тяжко утомившегося от непосильной работы», поспешил было восвояси, как вдруг за дверью послышалось усталое командное приглашение с холодно-надменной врачебной интонацией. Нервно сглотнув, Себастьян отворил дверь и робко заглянул вовнутрь.
Мартин гордо восседал за обшарпанным письменным столом и что-то увлеченно строчил в какую-то тетрадь, высунув от усердия кончик фиолетового языка, всем своим видом выказывая крайнюю степень занятости.
– Обождите покамест!.. – произнес он, не поднимая растрепанной головы, и застрочил еще проворнее.
– Зачем звал-то? – буркнул Себастьян, однако «строгая врачебная интеллигенция» жестом подала знак молчать.
Выругавшись про себя, Себастьян присел на довольно хлипкий стул у края письменного стола и принялся растирать невыносимо болевший лоб, а вскоре от нечего делать, начал разглядывать стремительно появляющиеся на тетрадном листе витиеватые чернильные каракули, которые мало чем походили на нормальные буквы.
Время тянулось невыносимо долго, перьевая ручка противно поскрипывала в унисон усердному сопению, чернильные каракули стремительно заполоняли строчку за строчкой, и не было тому ни конца и ни края. Вконец рассердившись на «строгую врачебную интеллигенцию» за это пыточное томление и разом начихав на должные правила приличия, Себастьян подпер рукой щеку и задремал.
Сны были один интереснее другого. Все сильнее и сильнее затягивали они в стремительные потоки блаженного отчуждения, унося далеко за пределы скучной обыденности, но тут Мартин резко бросил перьевую ручку в чернильницу.
От громкого позвякивания все сны моментально улетучились, заместо них был любопытный ярко-синий взор и удивленное похлопывание длинных изогнутых ресниц. Себастьян встрепенулся, смущенно замер и испуганно вытаращился на «строгую