Аккуратно сжал нос. Крови нет. Выдохнул с облегчением, достаточно геморроя, что мастерски организовал мне центральный офис накануне сделки, перелома ещё только не хватало. Тряхнул головой, чтобы собрать хаос из разрозненных мыслей. Ещё раз ощупал переносицу и только после этого отодвинул плотную шторку.
Высоченные сугробы доходили до середины окна, пряча за собой частую посадку ельника. Ветер был совсем не декабрьским, он с силой врезался в бочину моего джипа, застывшего поперёк старой объездной дороги, по которой уже почти никто не ездит, чем и приспособился пользоваться мой водитель, объезжая вечерние пробки.
Холодный свет фар рассекал пелену бурана, подсвечивал сумасшествие искрящейся снежной взвеси в воздухе и фигуру Фёдора, так неестественно нависшего над искорёженным сугробом.
Я толкнул дверь, подцепил рукой ледяной ком снега и приложил к носу. Все же мне перед советом директоров через два дня выступать, неудобно будет просить неприличное количество нулей на завиральный проект с фингалом вместо носа.
– Федя, ну что там? – ветер заглушал мой голос, делал его беззвучным, похожим на шепот.
Водитель был явно не один… Да и сидел он на корточках не у колеса, как показалось мне сначала, а скорее у бампера.
То ли ветер забрался под полы пальто, то ли предчувствие знакомым мне холодом сковало всё внутри.
Нет, не показалось…
Вдруг порыв стихии прекратился, и непроглядный занавес льдинок стал опадать на землю, позволяя мне рассмотреть тонкую женскую руку на белоснежном покрывале снега. Кожа её была синюшного цвета с огромными алыми кровоподтёками, хаотично разбросанными от локтя до запястья.
– Какого хрена? – я буквально бросился туда, чтобы убедиться, что не чудится мне всё это. Блядь… Это как самый ужасный кошмар, от которого ты не просто просыпаешься, а начинаешь умирать с открытыми глазами, пытаясь сделать хоть один спасительный вдох.
– Босс! Это не мы! – Федька отпрыгнул от тела к капоту, и я словил ступор. – Я не сбивал её! Ну не видел я её!
Передо мной в распахнутой белоснежной шубе лежала молоденькая девушка в одном кружевном белье красного цвета. Ноги её были как-то неестественно изогнуты, руки безвольно раскинуты, а лицо больше походило на отбивную. В белоснежных, почти платиновых, волосах запутались льдинки и рыхлые комья снега, стремительно окрашивающиеся в багряный цвет.
– Жива? – я рыкнул на растерявшегося Фёдора. Тот замер как истукан, лишь растерянно повторяя: «Это не я! Это не я!».
Склонился над девушкой и стал искать пульс. Кожа была странной на ощупь, будто покрытая тонкой коркой льда. Признаться, было страшно даже просто касаться. Она напоминала куклу из фильма ужасов годов этак девяностых, над которой измывалась компания наркоманов на заднем дворе школы. Федька, может, в состоянии шока не заметил, но характер её увечий мало похож на последствия ДТП, скорее уж на следы полного разгула, причем по кругу и не без извращений. В груди кольнуло от жалости. Бедная девочка, ведь совсем молоденькая, чтобы вот так сдохнуть на обочине заброшенной трассы.
Может, проститутка?
Лицо оценить сквозь кровавую пелену было невозможно, но фигура что надо, да и бельишко дорогое, откровенное, такое не надевают, чтобы сбегать в магазин за солью, эти явно неудобные кружевные ленты пошиты для соблазнения, покорения и дальнейшего уничтожения мужчины и его воли.
Мысль оборвалась, когда лёгкая вибрация ударила в подушечки пальцев. Пульс! Я бездумно поднял девушку на руки, обернул её же шубой, прижал к груди и быстрым шагом бросился к машине. Эта девка была лёгкой, как пушинка… Голова болталась, как у сломанного манекена, пришлось перехватить руку и прижать её к себе подбородком. В нос ударил яркий запах крови и что-то еле уловимое… сладкое.
– Федя, мать твою, что ты замер? – взревел я, чтобы привести Воронова в чувства. Ветер подхватил мой зычный голос и оглушил застывшего водителя с такой силой, что тот подпрыгнул и бросился к машине.
Какого хрена я делаю? Во что я вляпался в очередной раз? Если моё имя снова будут полоскать в чане с дерьмом накануне этой сделки, то все опять зависнет в воздухе. А мне нужен этот контракт с англичанами! Партия металла уже почти отгружена, осталось только красным бантиком повязать и саксам сбагрить этот неликвидный балласт.
Чёрт! Именно поэтому вместо того, чтобы заниматься нужным мне контрактом, я прижимаю к груди окровавленную девушку и пытаюсь угадать, чем же она так соблазнительно пахнет?
– Вадим Дмитрич, – Федька запрыгнул на сиденье и уставился на меня в зеркало заднего вида, очевидно, ожидая дальнейших указаний. Его откровенно трясло от ужаса, зуб на зуб не попадал, а в глазах сверкала паника. Признаться, меня тоже потряхивало, но внутри. Где-то очень глубоко.
А дальше что делать? К ментам нельзя, они меня после последнего скандала сольют прессе быстрее, чем «мяу» сказать успею, чтобы восстановить пострадавшую репутацию. В больницу тоже нельзя, с такими травмами они обязаны вызвать первых…