– Ты знаешь, кого сегодня отправят к богам, Николета? – шепнул седовласой женщине высокий кудрявый юноша, и до него донесся сладковатый запах шалфея. Николета поправила цветную ткань, сползшую ей на плечо, на усеянных пигментными пятнами руках звякнули золоченые браслеты.
– Мирт, – усталым голосом начала она, – кого бы ни приняли сегодня боги, имя этой юной девы нам с тобой ничего не даст и участь ее не облегчит. Да и какая это участь, скорее честь.
Мирт покачал головой, его агатовые глаза сверкнули, отражая неистовый танец пламени зажженных факелов и горящих жаровен. На точеных скулах проступил румянец.
– А вдруг это наша знакомая? Или вовсе соседка?..
Женщина хрипловато рассмеялась и запрокинула голову, чтобы получше разглядеть Мирта.
– Даже если и так, что нам с того? Спасти не получится. В том году боги нам послали тебя, а в этом – заберут ее. Таков баланс в природе, – Николета неопределенно пожала плечами, следя за охраной у главных ворот. Мирт спорить не стал, лишь молился всему пантеону, хоть бы избранной жертвой не оказалась Элина.
Он не помнил свою жизнь до того мгновения, как оказался в Элевферах. Название города ему казалось древним, мертвым. Но чем дольше он жил в городе, тем меньше об этом думал. Мирта нашли в беспамятстве у реки рядом с Элевферами, местные сразу же дотащили пришельца до города, ликуя и провозглашая его даром богов. Ни один элевферец ни разу не встречал других людей, кроме жителей своего города. Николета приняла ничего не помнящего о себе, но говорящего на языке местных юношу в своем доме и нарекла его Миртом в честь почившего мужа. А дочь торговца, жившего в соседнем доме, проявила к новому жителю интерес. Элина поведала Мирту об известной ей истории города, о почитании богов и о запрете выходить за черту Элевфер. Мирт внимал каждому слову девушки, отмечая, насколько солнце любит ее оливковую кожу, а ветер – шелк каштановых волос.
– Я понимаю твое волнение, – мягко произнесла Николета, не отрывая глаз от ворот, – но отец бы ни за что не позволил Элине выйти за тебя замуж. Жрец сказал ему, что боги не благословляют этот союз.
Мирт сердито раздул ноздри.
– Разве не сама Афродита покровительствует любви?.. Я готов пройти любое ее испытание, принять вызов!
– Чтобы принять вызов, тебе его должны бросить. А пока ты только заигрываешь с судьбой и рискуешь разгневать богов, – Николета изучила лицо приемного сына пытливым взглядом. Мирт присмирел и отвел глаза. Нежно запели арфы, ворота отворились. Гомон толпы стих. И Мирт, и Николета обратили взоры на процессию: к центру площади приближалась деревянная платформа, которую тянула четверка жеребцов. На платформе возвышался огромный шар, висевший в воздухе, за веревки прикованный к плетеной корзине высотой с человеческий рост. Всполохи голубого огня вздымались в ней, не долетая до купола шара.
«Воздушный шар», – удивился Мирт. И не столько появлению неведомого сооружения, сколько возникновению у него в голове странного, словно знакомого, сочетания: воздушный шар. Платформу сопровождали вооруженные гоплиты, они шествовали ровным строем, маршируя до выложенного мраморной плиткой круга, над которым плыла дурманящая завеса дыма тлеющего тимьяна. К кругу медленно подходили жрецы в белоснежных тогах. Один из них поднял руку, призывая собравшихся горожан к тишине.
– В это новолуние Элевферы даруют пантеону жизнь юной Элины, дочери Иллариона и Меропы. На небесной колеснице она отправится к облакам. Да примут нашу жертву боги и будут они милостивы к жителям Элевфер.
Мирт замер, чувствуя, как стынет в жилах кровь. Остальные, не замечая его ужаса, хором вторили жрецу:
– Да примут нашу жертву боги и будут они милостивы к жителям Элевфер.
– Нет, – тихо проговорил Мирт, мотая головой, точно не веря. – Нет!
– Тише-тише, сынок, – Николета обхватила горячими пальцами руку Мирта. – Все уже решено. Она отправится к богам и будет счастлива, – уговаривала женщина названного сына. Мирт отчаянно рассмеялся, словно безумец.
– Она замерзнет там, на высоте. Или разобьется, – глухо изрек Мирт, озаренный внезапным знанием. Мирт продолжал смотреть на «небесную колесницу», заметив, что к корзинке действительно были прикручены колеса. Элину юноша никак не мог разглядеть. Теряясь в догадках, где она и почему ее не видно, Мирт подался вперед, едва не врезавшись в широкую спину горожанина.
– Эй! Полегче, не напирай! – рявкнул мужчина, повернув к Мирту свое покрасневшее от возлияний лицо. Вино в его кубке расплескалось прямо на небесно-голубую