Семнадцатилетний Павлик был тайной любовью девчонки, правда, не такой уж и тайной, так как о ее увлечении знали практически все. И подруги, и даже мама, а это уже означало, что Олеська втрескалась не на шутку. Похоже, что про ее чувства не знал только сам Павлик, но шансов было мало, ох как мало – Павлик, капитан школьной команды по волейболу, спортсмен и красавец, любимец половины девчонок школы, на Олеську внимания почти не обращал. Так, пару раз пригласил в кино, но на этом все и закончилось.
«Даже поцеловать не попытался», – в который раз с обидой подумала она и грустно вздохнула. «А может, это и к лучшему, что не попытался, – внезапно решила девчонка, – я и целоваться-то не умею, еще даже ни разу ни с кем не пробовала».
Олеська была ископаемым, раритетом, «старой девой», так как среди своих подруг оставалась единственной «нецелованной», и девчонки постоянно усаживали ее «на карты», чтобы те, по древнему поверью, «говорили» правду. Но все равно над ней потешались, так как у многих ее одноклассниц уже и опыт интимных отношений был, а Олеська даже не целовалась. И это почти в восемнадцать лет.
И не сказать, что она была уродлива и ребята не обращали на нее внимания, нет, совсем даже наоборот. Олеська – яркая, натуральная блондинка с зелеными глазами, и не глупа была, и посмеяться любила. Вот только одевалась она как-то бедненько и скромно, словно боялась выделиться из толпы сверстниц.
– Ты куда пропала? – Олеська вздрогнула и подняла глаза. Павлик стоял рядом, ежеминутно сплевывая на землю, он курил сигарету и крайне невозмутимо ковырял носом кроссовки камешек. – Ты чего мокрая вся?
– Упала… в ручей, – заикаясь, ответила Олеся и внезапно рассмеялась. Ей так хорошо стало, и это только потому, что парень стоял рядом.
– Возьми, переоденься, – Павлик скинул свою куртку, а затем стянул через голову свитер. – А то еще простудишься.
– А ты? – Олеська не верила своему счастью. Неужели она прикоснется, нет, даже наденет ЕГО свитер?
– А я не простужусь. – Павлик еще раз сплюнул себе под ноги, а затем также невозмутимо, вразвалочку, пошел к костру. – Переодевайся! – крикнул он, не оборачиваясь. – И иди сушиться!
Олеська, путаясь в рукавах, скинула мокрые вещи и влезла в свитер Павлика. У нее перехватило дыхание и даже закружилась голова – от его вещей пахло костром, сигаретами и классным одеколоном.
«Господи, какая я счастливая», – девчонка больше не ощущала ни холода, ни мокрых ботинок. Олеська была готова еще двадцать раз упасть в ручеек, лишь бы Павлик снова о ней позаботился.
К вечеру, когда ее вещи уже просохли у костра, ребята стали собираться домой. Залили кострище водой, собрали разбросанные по всей полянке бутылки из-под пива да бумажные тарелки с остатками холодного шашлыка.
Олеська пиво не пила и шашлык не ела. Мясо она не любила, а от пива ее вообще воротило. Поэтому она и Наташка, ее давнишняя подружка, ограничились горячим чайком из термоса.
– Ну? – Мария, негласный лидер их группки, невысокая и полная девчонка, последний раз затянулась сигаретой и скомандовала: – Пошли!
Парни в ответ что-то невразумительно промычали, конечно, они ей не подчиняются, поэтому и с места не двинулись. А девчонки сбились в нестройную стайку и пошагали за Марией.
Олеська замыкала вереницу подруг и постоянно останавливалась: то шнурок развязался, то камешек в ботинок попал. А на самом деле она ждала Павлика, но пацаны не торопились их догонять. Они все еще спокойно сидели у потухшего костра и допивали остатки пива. Кое-кто закурил.
«Это надолго!» – с тоской подумала Олеська и, минуту поколебавшись, побежала вслед за девчонками, которые уже норовили скрыться из виду.
К остановке они вышли под шквалистый ветер, неожиданно набежали тучи, темное небо то и дело пронзали ослепительные молнии, но дождя пока не было. Девчонки уселись на поваленное дерево, Мария и Оксана снова закурили. Олеська тоскливо вглядывалась в лес, надеясь разглядеть между деревьев ярко-синюю ветровку Павлика. Но в это мгновение подошел автобус, и девчонки, побросав сигаретки, зашли внутрь.
Олеська еще раз обернулась в сторону леса, а затем, едва не разревевшись, юркнула в переполненный салон. Двери закрылись и, натужно урча, автобус поехал в город.
Последняя надежда на то, что ее до дома проводит Павлик, умерла, и теперь Олеська грустно уставилась в окно. Народу в салоне было тьмища, и подруг почти сразу же растолкали в разные стороны. Олеську кто-то припер к задней стенке автобуса, да так, что не вздохнуть.
– А ну, посторонитесь! – Павлик пробивался к ней на заднюю площадку. – Совсем девчонку задавили! А ну, пропустили!
И его действительно пропускали. Ни у кого не было желания связываться с высоким и крепким парнем.
– Ты откуда? – Олеська вся светилась от радости. – Я тебя не видела.
– Я в переднюю дверцу запрыгнул в последнюю секунду. – Павлик протиснулся к ней и загородил ее спиной от толпы. – Ты как?
– Нормально. –