и вот дали сердце —
чувствительное ко всякому шороху
прыжку синичьему
писку ласточки
ласковые руки
расположенные к тонкой работе
биению струны
трепетанию ивы
течению ветра
и как же выходит что ни к чему
не приспособлю и не прилажу
плывут в конце долгого дня
изломанные
ветви реки
утки реки
трупы реки
нигде ожидая меня
звучащая внутренняя речь
неостановимый монолог:
не оставь меня Господи
когда скворцы расклюют
сердца
бузины паслена и переступня
не доверив мне ни
единой вишенки
ни одной капельки крови
посади меня в Твою горько-прохладную землю
полную белых корней
косточек птиц и полевок
и полей
наш перемешанный прах
серебристой росой
ибо мама всегда называла так слезы Твои
в неназванных переулках
время велосипедных покрышек
солнечных бликов
воды без сиропа
неумолкающих голосов одноклассников
до сих спорящих:
а выйдет ли таня
а будет ли таня
в светло-желтом кримпленовом платье
или так и останется в окнах первого этажа
в зелени пятен ветрянки
мареве ртути?..
и почти сорок лет не выходит таня
но всякий раз
стоя в пробке у арбатских ворот
невольно поворачиваешь голову:
вдруг да пройдет
в золотой короне
первых апрельских купальниц?..
всенощное бдение
неслышно разливается по вагону
подчеркивает обстоятельства
три точки три тире три точки
нет перепутала
исправила
красной капиллярной ручкой
с лица стерла
выступившую
капиллярную кровь
– что за узор на платке:
мережка нежности
шелковые кресты памяти?
десять лет слушаешь
и лампа не горит —
и вроде волосы отросли
исчезли ямочки на щеках
и в глазах не дрожащее стекло ледяного трамвая а —
но вслушиваешься
роса светлого дня
в рот течет
на языке разгорается сладким
молочным сахаром
что делала бабушка на сковородке
он горел-горел
он белел-белел
под потолком кухни запах долго стоял
возвращался сном —
вот тогда
обжигаешь язык
выговариваешь
слово
неостановимые слезы
произросли
проистекли
из маленьких острых букв
вонзившихся глубоко в глазницы —
с каждым всхлипом
чернильная черная строчка
на щеках стынет
проступает больничным штампиком на подушке
на руках аленькие цветочки
следы ожогов от тонких вишневых приторных:
приходят жуки-пожарники
собираются пеночки
клевать веточки
говорят —
вот сейчас затопчем пламя потушим
подуем на душу
залижем ссадины на коленках
вытащим голубые венки
что тревожат-болят
растащим по улицам-закоулкам
нового города
и тогда ничего не будет
ничего не останется
ни боли ни крови
ни