Характерно определение, которое сам себе даёт автор:
Я программист, я автор алгоритма…
Автор сам признаёт себя жертвой информационной «бури» и раскрывает себя в стихах, пытаясь определить природу этого духовного недуга и найти лекарство. Что касается алгоритма, действительно, на протяжении всей книги вы не найдете ни одного сбоя в выбранной или вновь изобретенной форме. Любители умной, интеллектуальной поэзии получат истинное удовольствие, следя за тем, как наравне с развитием мысли внутри стиха меняется алгоритм, как он меняется от стиха к стиху. Автор также мастерски использует твёрдые классические формы – венок строф («Авалон») и венок сонетов («Параллельные миры»), которым ставит красивую изысканную точку.
Источник своего вдохновения автор обозначил так
Услышав сверхвысокие частоты,
Я вижу параллельные миры…
…Окутанный вечерней тишиной,
Я вспомню о несбывшемся со мной,
Услышав сверхвысокие частоты.
В этих параллельных мирах ему доводится быть и влюблённым романтиком, и персонажем квеста, и простым гражданином своей страны и малой родины. «Поэзия рождается из союза языка и времени» – очень точно сказано! Это можно прочувствовать буквально в каждом стихотворении: язык – живой организм, который развивается вместе с обществом, его несущим, во времени, в котором он живёт. В нашем неспокойном, нестабильном, переживающим всевозможные раздраи мире время пульсирует в бешеном ритме. Не каждому дано суметь остановиться, взять тайм-аут, выделить мгновение, прожить его в полном осознании и осознать себя в нём:
Я одержим лирическим героем,
Я, чувствуя и думая, как он,
Перехожу своим словесным строем
Невидимый безмолвный Рубикон.
Я не тону в раскатах «суперэхо»
Среди огромных каменных колонн,
Но пробиваю скорлупу ореха,
В которой дух поэта заточён.
«Дух поэта» – пожалуй, главное, что вы найдёте в этой книге. Он незримо присутствует в каждом стихе, каждой строфе и каждой строчке. Особенно приятно отметить, что как поэт Максим Приходский не похож на других, в нём нет шаблонности, нет попытки подражать кому-либо из великих, в его стихах отсутствует пресловутая местечковость.
Много копий сломано литераторами в попытках дать чёткое определение поэзии или, точнее, тому, что уже можно считать поэзией, а что ещё нет. Для меня стихи, представленные в этом сборнике, уже поэзия – автору удалось «пробить скорлупу ореха».
Часть 1. Эмпирика
Из всего многообразия мест с поэтическим колоритом мне особенно нравятся аллеи. Есть что-то мистическое в стройных рядах деревьев, фонарей и скамеек, они похожи на портал, ведущий сквозь время в другую реальность, где всё иначе. Каждый мой шаг по дорожке наполнен надеждой, что мы освобождаемся от оков прошлого и становимся на шаг ближе к гармонии.
В разное время аллеи завораживают по-разному. Зимним безветренным вечером, когда одетые в белое деревья стоят без движения, а сверху хлопьями падает снег, освещаемый фонарями, появляется чувство абсолютного спокойствия и определённости, ощущение, что ты идёшь на свидание с самой судьбой – вы не можете не встретиться, и всё так, как должно быть – даже каждая снежинка падает ровно так, как задумано. В конце летнего дня, когда солнце уже почти зашло за горизонт и выросшие тени готовятся захватить всё вокруг, внутри рождается беспечная мысль, что завтра, и послезавтра, и послепослезавтра будут такие же беззаботные дни, вечер которых будет напоминать о том, что время никуда не торопится.
Но дождливым осенним утром аллеи открывают нечто поистине удивительное и ужасное. Шагая в вихре листвы по мокрому, отражающему хмурое небо асфальту, я смотрю под ноги, вижу себя и понимаю, что реальность расслаивается подо мной и надо мной. Мир тысячелик и многовариантен.
Генезис (ex nihilo)
Начало. Все константы по нолям.
В ином пространстве бродит мой рассудок —
Сейчас я поделю всё пополам,
Взяв в руки нити неизвестных судеб.
И всюду побегут ряды Фурье,
А я продолжу расщеплять пустоты
На бытие и антибытие,
Из тьмы и света выделяя ноты.
Небесными телами напишу
Сказание о том, как поделилось
Безмолвие на музыку и шум,
Как на аспекты равновесной